Дэвид Алмонд - Мальчик, который плавал с пираньями

– Иди, моя хорошая, – запинаясь, бормочет Достоевски. – Хорошо тебе… хорошего тебе…

– …дня, – подсказывает Стен.

– Хорошего тебя дня, – повторяет Достоевски.

– Скажи «спасибо», – шепчет Стен Ниташе.

– Спасибо. – Она на мгновение поднимает глаза. – Спасибо, папа.

Стен доволен и горд. Рядом с ним идёт Ниташа! Они направляются в самое сердце ярмарки – мимо машинок с пухлыми бамперами, мимо шатра с борцами. Человек-кабан, хозяин таверны «Дикий кабан», хитро улыбается Стену.

– Что, уже подружку себе завёл? – ворчит он.

Стен и не думает отвечать. Он всматривается в шатёр, который ещё вчера был похож на реальный мир. Странно. Сегодня он выглядит, как любой другой раскрашенный шатёр на ярмарке. Вчера эти стены были точь-в‑точь как настоящие деревья, а сегодня парусина хлопает на ветру, на ней намалёваны деревья – криво и косо, словно рисовал ребёнок. Краска кое-где отслоилась, осыпалась. На табличке написано:

– Чего ж ты не свистишь? – подначивает его человек-кабан.

Стен молчит.

– Парень, ты язык проглотил?

Стен молчит. Но человек-кабан не унимается:

– Ты хоть слыхал о человеке, который съел кабана?

– Да! – отвечает Стен.

– Ага! Тогда ты слыхал и о мире, который превратился в шатёр?

– Не слыхал, – говорит Стен.

– Конец-то у сказки ясный. Мир стал точь-в‑точь как раскрашенная палатка! – Человек-кабан прихрюкивает от смеха.

Двери шатра откидываются, и оттуда выскакивает мистер Смит.

– Ты снова здесь? – спрашивает он. – Рыбки кончились?

– Нет, – отвечает Стен.

– Шатёр мой разглядываешь?

– Ага.

– И думаешь небось, что он простенький такой, да? Холстина раскрашенная?

– Ага.

– А как, по-твоему, должен выглядеть шатёр? – говорит мистер Смит. – Шатёр – он и есть шатёр, верно?

– Не знаю, – говорит Стен.

Смит смотрит на часы.

– Понимаешь, тут дело такое… – говорит он. – Вчера шатёр выглядел так, сегодня этак. Потому что вчера – это вчера, а сегодня – это сегодня. В некоторые дни человек видит лучше, острее… Это ясно?

– Нет, – отвечает Стен.

– Нет, – вторит ему Ниташа.

Мистер Смит размышляет. Опять смотрит на часы.

– Вот и мне непонятно, – признаётся он. – Но сейчас это не важно. Пропустите-ка. Я иду смотреть на великолепного артиста, на роскошного Панчо Пирелли. И не я один! Нас таких во-о-он сколько.

Оглянувшись, Стен видит великое множество людей, и все они спешат в одном и том же направлении. Мистер Смит ныряет в людской поток. Стен и Ниташа – следом.

Ну, нам тоже сюда. Здесь, в самом центре ярмарки, на поляне, всё и произойдёт. Люди усаживаются прямо на траву. Они прихватили с собой бутерброды, фляжки с кофе, ящики пива, бутылки вина. Кое-где запалили костры – и над поляной стелется аромат печёной картошки и жареных отбивных. Повсюду носится ребятня, кто-то дерётся, кто-то танцует. Младенцы на руках у матерей агукают и плачут.

Ниташа держится возле Стена. Они пробираются через толпу к трейлеру. Трейлер обтянут синим брезентом, на котором огромными золотыми буквами выведено:

По пути их то и дело окликают:

– Привет, Стен, старина.

– Как дела, Ниташа?

Стен никому не отвечает. Он смотрит только на трейлер, на заветное имя – Панчо Пирелли. Он берет Ниташу за руку и ведёт вперёд. Похоже, его влечёт какая-то необоримая сила. Его даже потрясывает от волнения и страха. Но Ниташину руку он держит крепко.

– Пойдём, Ниташа, – шепчет он ей. – Не бросай меня, пожалуйста.

Она в ответ шепчет, что никогда его не бросит.

Вдруг наступает тишина, и – откуда ни возьмись – появляется Панчо. Он стоит около трейлера в синем плаще-накидке с золотым шнуром. На голове у него синие очки на резинке – такие обычно носят пловцы. Он всматривается в толпу и, приметив Стена, улыбается ему, именно ему, и сердце Стена начинает колотиться сильнее. Они с Ниташей проталкиваются к самому трейлеру. Они стоят рядом с Панчо Пирелли! Протяни руку и дотронься!

– Я вам рад, – тихонько говорит Панчо и, посуровев лицом, поворачивается к толпе. – Моё имя… – он выдерживает паузу, дожидаясь тишины, – Панчо Пирелли!

Люди хихикают, вздыхают, улыбаются.

Панчо поднимает руку.

– Сейчас вы станете свидетелями моей встречи со смертью, – говорит он. – Смерть коснётся меня зубами, а я загляну ей в глаза и закружусь с нею в танце. Для чего? Чтобы вы ощутили её дыхание.