Авессалом Подводный - Проба пера

Любимой женщины черты
весь населили свет,
и даже демон темноты
со мною перешел на «ты»
и улыбнулся вслед.

Ты смотришь на меня, и словно ниоткуда
Божественный приходит свет,
и счастием становится причуда,
и невозможно выговорить: нет.

Твой взор внимательный и нежный
на дно души моей проник,
и как целительный родник
звенит в пустыне безнадежной.

Счастью свойственно приходить к человеку,
улыбаться ему глазами,
легко ходить по пространству,
исчезать неизвестно куда
и всегда потом возвращаться.

Узнав тебя, впервые понял я,
что я — никто, не имя и не образ,
и не мечтаний пестрая семья,
и не страстей танцующая кобра,
но только ясный благодати свет,
что льется в мир, когда меня в нем нет.

Ты приходишь, садишься рядом,
предлагаешь свой профиль для рассмотрения,
и уже ничего от судьбы не надо
обращенному в лицезрение.

Наши главные с тобой разговоры —
когда нет тебя рядом, и ты говоришь,
о чем обыкновенно молчишь
в наших редких свиданий пору.

… ты вспомнишь обо мне, и первозданна
волна любви идет из океана,
и накрывает сердце с головой,
и увлекает разум за собой.

Наши нежные с тобой разговоры
словно трепетное южное море:
ходят волны синие и зеленые,
глубиной океана рожденные.

Ты — мой лучший небес подарок,
жизнь, прожитая без помарок,
как натянутая тетива,
и взволнованных строк слова.

Ты приходишь ко мне во сне,
ты приходишь во сне — ко мне.

Любимая в саду лакомится малиной.
О, ненавистные колючки!
А на очереди — крыжовник.

Любовь пришла как зима —
чистая, свежая, игольчатая.
И так же вдруг и навечно.

Скажи, зачем тебе мое сердце?
Неужели совсем не нужно?

Спроси меня: «Откуда ты пришла?» — я не отвечу.
А может быть, я сам нашел тебя? Возможно.
Не помню той поры, совсем не помню.

Любимая ушла, меня оставив
наедине с собой — но я живу,
по крайней мере, существую как-то.

Пишу в твое отсутствие стихи,
ревную несколько к твоим занятьям,
жду встречи, как любовник молодой,
отягощенный опытом однако.

Хотел бы во всем походить на тебя —
ходить твоими шагами, носить твои волосы,
улыбаться твоими губами и хлопать ресницами.

Счастье пришло,
посмотрело умными глазами,
стряхнуло снег с волос,
протянуло губы для поцелуя.

В твое отсутствие пишу стихи,
которые при встрече прочитаю,
дрожа от счастья, — или позабуду.

Главный признак любви — безразличие
ко всему остальному, кроме ее предмета,
в том числе, к себе самому —
если еще осталось, о чем говорить.

… и опять со мной твое имя, и ты меня
обнимаешь за плечи и шепчешь что-то,
предназначенное одному только мне,
в тайне от целого мира и всех на свете.

Ты помнишь обо мне — и это чудо,
и окликаешь так, что я не верю
своему счастью, присланному Богом
за не понятно что, неведомо, откуда,
и вот теперь мои уста немеют
и мысли остаются за порогом.

Я знаю — ты придешь, и в сердце ниоткуда
рождается печаль, и радость, и полет,
является душа, танцует и поет,
сверкает и блестит, как чистая посуда.

Как тебя я ни жду, никогда не приходишь ты вовремя
и душа твоя мечется между тобою и мной,
и никак не забраться нам в домик под крышей соломенной
что обещан давно неспокойною нашей судьбой.

В каждодневные с тобой разговоры
ни частички не допущено вздора;
и молчим мы всерьез и внимательно
по вопросам, для нас занимательным.

Любимый затмил собою солнце.
Почему же, когда он ушел,
я оказалась в кромешной тьме?

Любимая пришла —
босоногая после дождя.
Это ли не счастье?