Борис Пастернак - Во всем мне хочется дойти до самой сути…

Эти линии рта,

Этих рук бессердечье,

Этих губ доброта.

И на эти-то дива

Глядя, как маниак,

Кто-то пьет молчаливо

До рассвета коньяк.

Уж над ним межеумки

Проливают слезу.

На шестнадцатой рюмке

Ни в одном он глазу.

За собою упрочив

Право зваться немым,

Он средь женщин находчив,

Средь мужчин – нелюдим.

В третий раз разведенец

И, дожив до седин,

Жизнь своих современниц

Оправдал он один.

Дар подруг и товарок

Он пустил в оборот

И вернул им в подарок

Целый мир в свой черед.

Но для первой же юбки

Он порвет повода,

И какие поступки

Совершит он тогда!

Средь гостей танцовщица

Помирает с тоски.

Он с ней рядом садится,

Это ведь двойники.

Эта тоже открыто

Может лечь на ура

Королевой без свиты

Под удар топора.

И свою королеву

Он на лестничный ход

От печей перегрева

Освежиться ведет.

Хорошо хризантеме

Стыть на стуже в цвету.

Но назад уже время —

В духоту, в тесноту.

С табаком в чайных чашках

Весь в окурках буфет.

Стол в конфетных бумажках.

Наступает рассвет.

И своей балерине,

Перетянутой так,

Точно стан на пружине,

Он шнурует башмак.

Между ними особый

Распорядок с утра,

И теперь они оба

Точно брат и сестра.

Перед нею в гостиной

Не встает он с колен.

На дела их картины

Смотрят строго со стен.

Впрочем, что им, бесстыжим,

Жалость, совесть и страх

Пред живым чернокнижьем

В их горячих руках?

Море им по колено,

И в безумьи своем

Им дороже вселенной

Миг короткий вдвоем.

Цветы ночные утром спят,

Не прошибает их поливка,

Хоть выкати на них ушат.

В ушах у них два-три обрывка

Того, что тридцать раз подряд

Пел телефонный аппарат.

Так спят цветы садовых гряд

В плену своих ночных фантазий.

Они не помнят безобразья,

Творившегося час назад.

Состав земли не знает грязи.

Все очищает аромат,

Который льет без всякой связи

Десяток роз в стеклянной вазе.

Прошло ночное торжество.

Забыты шутки и проделки.

На кухне вымыты тарелки.

Никто не помнит ничего.

1957

Насторожившись, начеку

У входа в чащу,

Щебечет птичка на суку

Легко, маняще.

Она щебечет и поет

В преддверьи бора,

Как бы оберегая вход

В лесные норы.

Под нею – сучья, бурелом,

Над нею – тучи,

В лесном овраге, за углом —

Ключи и кручи.

Нагроможденьем пней, колод

Лежит валежник.

В воде и холоде болот

Цветет подснежник.

А птичка верит, как в зарок,

В свои рулады

И не пускает на порог

Кого не надо.

За поворотом, в глубине

Лесного лога,

Готово будущее мне

Верней залога.

Его уже не втянешь в спор

И не заластишь.

Оно распахнуто, как бор,

Все вглубь, все настежь.

1958

Дороги превратились в кашу.

Я пробираюсь в стороне.

Я с глиной лед, как тесто, квашу,

Плетусь по жидкой размазне.

Крикливо пролетает сойка

Пустующим березняком.

Как неготовая постройка,

Он высится порожняком.

Я вижу сквозь его пролеты

Всю будущую жизнь насквозь.

Все до мельчайшей доли сотой

В ней оправдалось и сбылось.

Я в лес вхожу, и мне не к спеху.

Пластами оседает наст.

Как птице, мне ответит эхо,

Мне целый мир дорогу даст.

Среди размокшего суглинка,

Где обнажился голый грунт,

Щебечет птичка под сурдинку

С пробелом в несколько секунд.

Как музыкальную шкатулку,

Ее подслушивает лес,

Подхватывает голос гулко

И долго ждет, чтоб звук исчез.

Тогда я слышу, как верст за́ пять,

У дальних землемерных вех,

Хрустят шаги, с деревьев капит

И шлепается снег со стрех.

1958

Что сталось с местностью всегдашней?

С земли и неба стерта грань.

Как клетки шашечницы, пашни

Раскинулись, куда ни глянь.

Пробороненные просторы

Так гладко улеглись вдали,

Как будто выровняли горы

Или равнину подмели.

И в те же дни единым духом

Деревья по краям борозд

Зазеленели первым пухом

И выпрямились во весь рост.

И ни соринки в новых кленах,

И в мире красок чище нет,

Чем цвет берез светло-зеленых

И светло-серых пашен цвет.

1958

На всех парах несется поезд,

Колеса вертит паровоз.

И лес кругом смолист и хвоист,

И что-то впереди еще есть,