Борис Пастернак - Во всем мне хочется дойти до самой сути…

Болтается на ветке желудь.

Иван-да-марья, зверобой,

Ромашка, иван-чай, татарник,

Опутанные ворожбой,

Глазеют, обступив кустарник.

Во всем лесу один ручей

В овраге, полном благозвучья,

Твердит то тише, то звончей

Про этот небывалый случай.

Звеня на всю лесную падь

И оглашая лесосеку,

Он что-то хочет рассказать

Почти словами человека.

1957

Снуют пунцовые стрекозы,

Летят шмели во все концы,

Колхозницы смеются с возу,

Проходят с косами косцы.

Пока хорошая погода,

Гребут и ворошат корма

И складывают до захода

В стога, величиной с дома.

Стог принимает на закате

Вид постоялого двора,

Где ночь ложится на полати

В накошенные клевера.

К утру, когда потемки реже,

Стог высится, как сеновал,

В котором месяц мимоезжий,

Зарывшись, переночевал.

Чем свет телега за телегой

Лугами катятся впотьмах.

Наставший день встает с ночлега

С трухой и сеном в волосах.

А в полдень вновь синеют выси,

Опять стога, как облака,

Опять, как водка на анисе,

Земля душиста и крепка.

1957

Ворота с полукруглой аркой.

Холмы, луга, леса, овсы.

В ограде – мрак и холод парка,

И дом невиданной красы.

Там липы в несколько обхватов

Справляют в сумраке аллей,

Вершины друг за друга спрятав,

Свой двухсотлетний юбилей.

Они смыкают сверху своды.

Внизу – лужайка и цветник,

Который правильные ходы

Пересекают напрямик.

Под липами, как в подземельи,

Ни светлой точки на песке,

И лишь отверстием туннеля

Светлеет выход вдалеке.

Но вот приходят дни цветенья,

И липы в поясе оград

Разбрасывают вместе с тенью

Неотразимый аромат.

Гуляющие в летних шляпах

Вдыхают, кто бы ни прошел,

Непостижимый этот запах,

Доступный пониманью пчел.

Он составляет в эти миги,

Когда он за́ сердце берет,

Предмет и содержанье книги,

А парк и клумбы – переплет.

На старом дереве громоздком,

Завешивая сверху дом,

Горят, закапанные воском,

Цветы, зажженные дождем.

1957

Большое озеро как блюдо.

За ним – скопленье облаков,

Нагроможденных белой грудой

Суровых горных ледников.

По мере смены освещенья

И лес меняет колорит.

То весь горит, то черной тенью

Насевшей копоти покрыт.

Когда в исходе дней дождливых

Меж туч проглянет синева,

Как небо празднично в прорывах,

Как торжества полна трава!

Стихает ветер, даль расчистив.

Разлито солнце по земле.

Просвечивает зелень листьев,

Как живопись в цветном стекле.

В церковной росписи оконниц

Так в вечность смотрят изнутри

В мерцающих венцах бессонниц

Святые, схимники, цари.

Как будто внутренность собора —

Простор земли, и чрез окно

Далекий отголосок хора

Мне слышать иногда дано.

Природа, мир, тайник вселенной,

Я службу долгую твою,

Объятый дрожью сокровенной,

В слезах от счастья отстою.

1956

Ты выводы копишь полвека,

Но их не заносишь в тетрадь,

И если ты сам не калека,

То должен был что-то понять.

Ты понял блаженство занятий,

Удачи закон и секрет.

Ты понял, что праздность – проклятье

И счастья без подвига нет.

Что ждет алтарей, откровений,

Героев и богатырей

Дремучее царство растений,

Могучее царство зверей.

Что первым таким откровеньем

Остался в сцепленьи судеб

Прапращуром в дар поколеньям

Взращенный столетьями хлеб.

Что поле во ржи и пшенице

Не только зовет к молотьбе,

Но некогда эту страницу

Твой предок вписал о тебе.

Что это и есть его слово,

Его небывалый почин

Средь круговращенья земного,

Рождений, скорбей и кончин.

1956

Осенний лес заволосател.

В нем тень, и сон, и тишина.

Ни белка, ни сова, ни дятел

Его не будят ото сна.

И солнце, по тропам осенним

В него входя на склоне дня,

Кругом косится с опасеньем,

Не скрыта ли в нем западня.

В нем топи, кочки и осины,

И мхи, и заросли ольхи,

И где-то за лесной трясиной

Поют в селенье петухи.

Петух свой окрик прогорланит,

И вот он вновь надолго смолк,

Как будто он раздумьем занят,

Какой в запевке этой толк.

Но где-то в дальнем закоулке

Прокукарекает сосед.

Как часовой из караулки,

Петух откликнется в ответ.

Он отзовется словно эхо,

И вот за петухом петух