Борис Рифкин - Поэтика перевода

«…страдающая плодотворной импотенцией.»

Гюнтер Кунерт

Оставьте же меня! Пускай поется

Песнь об усердии, в чем я мастак.

Сто строк мое усердие добьется

И рифм двойных полтинник. В общем, так!

Пусть эта песнь, старанье воспевая,

Строку шестую миру принесет

(Уже была), теперь строка седьмая,

Расправив крылья, понеслась вперед.

Никто не в силах, право, состязаться –

Быстрее всех поэзия моя!

Усердие, о братья-кантианцы,

Усердие, что часто видел я

В героях наших. Духом же воспряньте!

Усердие не станет ли венцом?

Но отвлекитесь на мгновенье, гляньте:

Уже строка шестнадцать налицо!

Падет ли дождь, иль небо просияет

Желанной сотней строк! и до сих пор

Усердие мое благословляет

Его апостолов чудесный хор:

«Усерден будь! Все прочее – отходы!

Бедняга же, кто смысла не поймет!»

Услышит ученик старанью оды,

Учитель выразительно кивнет:

«Вперед, вперед!» Останусь верен чувству,

Покуда мысли будут горячи,

Я сотню строк сажаю, как капусту,

Кладу я рифмы, словно кирпичи.

Пускай они хоть месяц не со мною,

Достигну я вершины все равно,

Родится гимн, что будет с кол длиною

И увлечет не хуже, чем кино!

Упорство закипит в геройской драке!

Всех выше я – усердия волна

В прах разметает денежные знаки

Регалии, медали, ордена!

На эти поэтические шаржи

Не искренность подвигла, не любовь;

Строка к строке, подобно грядкам спаржи.

Усердие провозглашает вновь:

Строку сорок один дарю планете!

Сорок вторая уж ее теснит!

Строкою воздух полон сорок третьей!

В ушах сорок четвертая звенит!

Особая понадобится рифма

К строке пятидесятой мне потом –

Быстрей поток стремительного ритма,

Что, словно всадник, потчую хлыстом.

Спешит к заветной линии финальной

Усердие! и пульс внутри застыл!

Строка пятидесятая! Печально,

Как скоро прочь! Триумфа жаркий пыл

Меня торопит снова в путь неблизкий:

Две, три строки, четыре, боже мой, –

Пожалуйста, готово место в списке

Строке случайной, пятьдесят седьмой!

«Как просто и безжалостно похищен

Бесцветных строк тоскливый каламбур;

Тому, кто скромен, лишь духовной пищей

Воздай по праву! Может, перекур?..»

Вот дьявол! Ох, старается, уродец,

Но ни за что меня не завлечет.

От рифмы к рифме, как канатоходец,

Усердие пиитово течет:

Строка шестьдесят пятая, о братья!

Достигните – взываю тщетно к вам, –

Высот моих! О том могу ль мечтать я?..

(Усердие, усердие мой храм!)

Приму, невольно радуясь успехам,

Строку семидесятую в расчет!

Улыбкой возразите или смехом, –

Семидесятая: усердию – почет!

Усердной лиры сладостные звуки

В который раз забвенье принесли, –

«Освобождайтесь из объятий скуки!

Не семьдесят восьмая это ли?»

Нет, нет, всего лишь семьдесят седьмая!

Вот семьдесят восьмую я вершу!

(Ах, строки, прочь, снежинками порхая…)

Уж восемьдесят, милости прошу!

Хоть над строкою восемьдесят первой

Не размышлял особенно поэт,

Стихи толпой раскатистой и нервной

Гнетут его и мучают, – О нет!

Неужто смерть появится с косою,

Которой не был ни один прощен?

И я черкаю трепетной рукою…

С усердием подобным обручен,

Пройдет ли кто тернистую дорогу?

Откроется ли истинная цель?

Иссякнут ли все силы понемногу?

«Так в чем же смысл? Играл ты неужель?!»

Герой напрасно слабостью страдает, –

Ведь прусскому поэту будет честь

В надежде, что с лихвою оправдает,

И радость в строчке девяносто шесть!

Но девяносто семь! Блестящей нотой

Усердие поздравить я спешу

И завершаю песнь строкою сотой:

«Где сорванец, что вешал нам лапшу?!»

Таинственный шелест, таинственный всплеск…

Откуда столь яркий, столь солнечный блеск?

Ручей провещал мне: «От долгого сна

Весна пробудилась! Проснулась весна!»

Но что за цветение воздух пьянит?

Так радостно ветер о чем говорит?

Шепнула мне роща: «Ведь это она!

Весна наступает! Приходит весна!»

Так что же за флейта звучит все сильней?

И трелью в ответ залился соловей:

«Ликует природа, весною полна!»

Теперь-то я понял, что значит весна.

Мой ум наполнился тоской,