Антонио Нобре - Мельник ностальгии (сборник)

Сказали, внушаемы дивною силой,
Что станет он принцем, но лишь за могилой.

И годы прошли, вновь осенний денёк:
«Я в Кову [2]поеду, прощай, мой сынок!»

Скорбящей Марии на матери платье,
В цветы убралась, на прощанье – объятье.

«Мы скоро увидимся, путь недалёк!»
Да, вот, не вернулась в назначенный срок.

Найти её муж безутешный пытался,
Поехал за нею, да там и остался.

Ах, воин отважный! Была в нём видна
Младенчески чистой души глубина!

Миры пересёк я, тоскою ведомый,
Без вас воротился дорогой знакомой.

Душа стала вещей под чарой луны,
Сбывается рок, нет в том вашей вины…

И всё же, чудесно, коль сын твой – Вергилий,
Пусть грустной судьбою его наградили.

Для вас, португальцы, я песню пою,
От вас не укрою тревогу мою.

Не ранить бы души вам песней унылой:
Нет книги грустней в Португалии милой!

Какая нынче ночь! Мой уголь, словно лёд:
Принёс его из клети;
Сую его в камин, пусть пламя запоёт
О милом жарком лете!

Рождён в королевстве златых алтарей
У берега моря.

Карлота старая [1]! Рассказывай опять,
Люблю твои сказанья:
Ведь ты поможешь мне их в прошлом откопать —
Мои воспоминанья.

Я – внук мореходов, героев морей,
Правителей индий, бродяг, бунтарей,
Властителей моря!

Могильщик молодой, тебе вольно не спать,
И петь, и веселиться!
Мне тяпку одолжи, мне надо откопать,
Что в памяти хранится.

Какие ветра! Ах, какие ветра
Гуляют на море!

Вставайте из могил, у церкви, на дворе,
Наивны, нелукавы,
Вставайте из могил, все в лунном серебре,
Вы, детские забавы.

Ночь нынче грознее, страшней, чем вчера!
Зажги у купели свечу, о, сестра,
За тех, кто на море…

Карлота у окна, шептала в кутерьму
Дождя и бездорожья:
«Мой мальчик, о, мой принц!
Ты счастья дай ему, Святая Матерь Божья!»

Во вторник пришёл я в неласковый мир,
Под звон колокольный!

Антонио взрастал, судьба его ласкала:
Был счастлив и любим!
(И боль, что с ним жила, в груди квартировала, —
Взрастала вместе с ним…)

В карете судьбы захандрил пассажир,
Задумал покончить, печален и сир,
Я с жизнью бездольной…

Был ангелом одет на шествии он вскоре,
Осенней тусклой желтью
Пришлось ему нести (как плакал он, о горе!)
Большую губку с Желчью… [3]
Вы скоро замёрзнете, воды реки, Замёрзнете скоро!

Ах, тётушка моя, почтенная Дельфина [2],
Она деньком дождливым
Молилась за меня у жаркого камина —
И вырос несчастливым!

О, воды речные и вы, родники!
Баюкают душу, чисты, глубоки,
Напевы немолчного хора…

В новены [4]вечером ходил Христа просить:
Невинный детский лепет!
О, как хочу сейчас его я воскресить:
Тот пыл, тот чистый трепет!

Студенты бродили, где шум, толчея.
Ах, им за столом не сидится…

И крёстная [3]времён с французами войны
Зарею голубою
На исповедь во храм, где горы зелены,
Брала меня с собою.

Таким же, как вы, был когда-то и я!
Повесы и плуты, плохие друзья!
Позвольте поэту трудиться.

Святым я шёл туда, но голос падре сдержан:
Он думал: озорство!
Я плакал и твердил, хоть был старик рассержен:
«Грехи? Ни одного!»

Ах, Иов – страдалец, весь – гной и гангрена,
Ты – мой аватар!

Молился по ночам (да так молюсь и ныне),
А дождь всё свирепел…
Казалось: я один средь водяной пустыни,
Лишь чайник пел-кипел…

Я жажду того же, склоняя колена,
Я подвигов веры ищу неизменно,
Пока я не стар!

Молил за тех, в Аду, кто стонет, изнемогший,
Чьё – всё в огне чело…
Некстати бормоча, продрогший и промокший:
– Какое там тепло!

Мука просыпалась из мельницы той,
Что в небе работает споро…

Звонарь бил тяжело в гудящую утробу:
Звон ввечеру суров!
И я на кухню шёл: бульон готов на пробу,
Бульон для бедняков…

Ах, мельник, что славен своей добротой!
Муки ты не трать так впустую, постой!
Зерно прорастает не скоро…