Уильям Вордсворт - Волшебный дом

А мать стояла у ворот,
Собой горда, сынком горда,
И все ему смотрела вслед:
Уж так спокоен он в седле,
Так выправка его тверда!

Его молчанье – добрый знак:
Доедет, Бог его хранит.
Вот он свернул направо в лес,
Совсем из вида уж исчез,
А Бетти все вослед глядит.

Вон песню замурчал свою,
В тиши ночной она слышна —
Журчит, как мельничный ручей.
И конь под ним овцы смирней —
И ночь уж Бетти не страшна.

Теперь – утешить Сьюзен Гей:
В пути гонец их удалой.
Кричат сычи, кричат в ночи,
А Джонни «тру-тру-тру» мурчит —
Беспечный всадник под луной.

И пони с Джонни заодно:
Добрей конька в округе нет.
Что б ни пришлось ему снести,
Он будет так же добр и тих,
Хоть проживи он тыщу лет.

Но он и мыслит! А уж тут
Шаг замедляется вдвойне.
Он Джонни знает; но сейчас
Он с толку сбит; на этот раз
Все так там странно, на спине!

Так движутся они сквозь лес,
По лунным тропам в лунный дол.
У церкви доктор там живет,
Его-то Джон и позовет,
Чтоб к хворой Сьюзен он пришел.

А Бетти, сидя при больной,
О Джонни все заводит речь:
Что уж вот-вот вернется он,
И как он храбр, и как умен, —
Чтоб Сьюзен хоть чуть-чуть отвлечь.

И Бетти, сидя при больной,
За ней заботливо следит:
То хлеб, то ковш придвинет к ней —
Как будто лишь о Сьюзен Гей
Сейчас душа у ней болит.

Но глянем глубже ей в глаза:
От нас, бедняжке, ей не скрыть,
Что счастьем, гордостью она
В минуту эту так полна,
Что всем готова их дарить.

И все же отчего порой
Она глядит в окно тайком?
То речь ведет – то смолкнет вдруг,
Как будто ловит каждый звук
В лесу безмолвном за окном.

Все громче стонет Сьюзен Гей.
А Бетти ей: «Сейчас, сейчас.
Луна ясна, они в пути,
Они вот-вот должны прийти.
Уж на дворе десятый час».

Но стонет, стонет Сьюзен Гей.
Вон и одиннадцать уж бьет.
А Бетти все свое твердит:
«Луна ясна, они в пути,
Они появятся вот-вот».

Приблизился полночный час.
Луна по-прежнему ясна,
Льет на округу ровный свет.
А доктора все нет и нет,
И бедной Сьюзен не до сна.

А Бетти? Час назад она
Бранилась в шутку: «Вот лентяй!
Замешкался в пути, видать.
Теперь ему несдобровать —
Получит знатный нагоняй!»

Но час прошел, а Джонни нет;
Теперь уж не до шуток ей.
Его все нет. Что с ним стряслось?
Он ждет там доктора небось.
Забот так много у врачей.

Все громче стонет Сьюзен Гей.
Что делать Бетти? Как ей быть?
Бежать ли в лес сынка искать —
Иль при больной сидеть и ждать?
Кто ей подскажет, как ей быть?

Уж время за полночь давно,
А доктор к Сьюзен не спешит.
Плывет над лесом лунный свет,
А Джонни нет, и пони нет,
А Бетти все с больной сидит.

Да и больной не по себе —
Не перечесть тут страхов всех.
Вдруг утонул, пропал в пути,
Вдруг и следов уж не найти?
Какой на душу ляжет грех!

И лишь она сказала вслух —
Шепнула: «Упаси господь!» —
Как Бетти, словно враз решась,
Рывком со стула поднялась,
Себя не в силах побороть.

«Ах, Сьюзен, я пойду за ним!
Пойду! уж ты не обессудь!
Ведь он еще дитя, наш Джон,
Да и головкой не силен.
Теперь блуждает где-нибудь.

Пойду! Я мигом обернусь!
Но коль совсем тебе невмочь,
То я останусь, так и быть.
Что дать тебе, чем пособить?
О боже правый! Ну и ночь!» —

«Иди, голубушка, иди!
Я потерплю, достанет сил».
И Бетти птицей за порог,
С молитвой Богу, чтоб помог,
Чтоб Сьюзен Гей он охранил.

И вот спешит она сквозь лес,
По лунным тропам в лунный дол…
Но о пути о том рассказ
Не сократить ли мне сейчас?
Лишь скуку б он на всех навел.

Все, все, что ловит жадный взор:
И строй стволов, и вязь ветвей,
И донный мрак, и лунный блик, —
Все ей являет Джонни лик,
Повсюду Джонни мнится ей.

Вот шаткий мост через ручей —
И новой мукой мысль полна:
Он слез с коня, вступил в затон —
Достать луну тянулся он, —
А в этом месте глубь без дна.

Вот на холме она; застыв,
Глазами обегает дол.
Но среди рощ, средь ивняка —
Ни Джонни, ни его конька,
Весь лунный дол и пуст и гол.

«Отцы святые! Может, он,
Увлекшись чем, залез в дупло,
Задохся там? Забрел, блажной,
К цыганам, и его с собой
Бродяжье племя увело?