Александр Галин - Дзинрикися

Анна.Ты говоришь, как он. Кто тебя так возбудил?

Саша.Ты стоишь рядом и спрашиваешь «кто»?

Анна.Опять! Это просто его тексты!

Саша.Ты хочешь мне сказать, что я пою с его голоса?

Анна.Я сказала то что сказала!

Саша.И что ты хочешь от меня услышать? Я скучал по тебе, хотел быть с тобой вдвоём, а ты, я вижу, нет. Тебе захотелось покататься!..

Анна.Что?! Я-а?! Что мне захотелось?! Я тоже скучала.

Саша.Хотелось бы верить.

Анна.Что?! Ты с ума сошёл! Какие у тебя основания так со мной говорить?!

Саша.Всё! Давай не будем ссориться.

Анна.Что я такого страшного у тебя попросила?!

Саша.Ну понятно…

Анна.Что понятно?.. Что случилось? Я месяц просидела в лесу, и мне ещё два месяца сидеть.

Саша.Поехали домой. Мама нас ждёт. Там ужин, мы должны вина купить.

Анна.Ответь: что я такого страшного попросила?

Саша.Что ты хочешь?! Я уже извинился! Ещё раз: извини!

Анна.Не смей кричать на меня!

Саша.Я кричу?! Это, по-моему, ты кричишь!

Анна.Я не могу понять, почему моё желание поехать к памятнику Пушкину вызвало такую дикую реакцию? Ты что, ревнуешь меня?

Саша.Ревную! К Пушкину! Завтра мы туда придём, к памятнику, ранним утром! Будем первыми! Купим ему цветы, твоему Пушкину!

Анна.А может быть, я хочу сегодня! Моё желание что-то значит для тебя?

Саша.Сегодня я не хочу! Сегодня мне ближе Грибоедов!

Анна.Ты издеваешься надо мной? Ты мужчина, ты должен уступить!

Саша.А ты женщина, тоже можешь уступить.

Анна.Почему ты мне устраиваешь такое?! Ты не хочешь меня видеть?! Скажи мне прямо об этом.

Саша.Я не хочу на Пушкинскую площадь! Мы договорились встретиться у Грибоедова, и я отсюда не уйду из принципа! Буду стоять здесь, на этом самом месте!

Анна.Стой! Я поеду туда на метро одна. Тоже из принципа. И буду стоять там! Захочешь меня увидеть – приедешь. Всё!

Аннабыстро уходит. Саша остаётся.

Пушкинская площадь. У памятника Пушкину Лена.Подъезжает Вадик.

Вадик.Ну вот и я, дзинрикися, что в переводе с японского значит рикша. Как говорится: чуть свет – и я у ваших ног! Ах, боже мой! Что же это я из Грибоедова у памятника светочу русской словесности! И вы ведь не Сонечка, правда?

Лена (усмехнулась). Ну не Сонечка…

Вадик.И не Татьяна.

Лена.Не Татьяна…

Вадик.«Татьяна, милая Татьяна…» А, кого ещё мы можем вспомнить? Софья, Татьяна… Подождите, ну конечно!.. Вы мне скажете: а Наташа? Как представить русский мир без Наташи! Конечно Наташа! И всё. И дальше Анна. Анна – это уже надрыв, начало декаданса, разлом идеала… Это пусть спонсирует министерство железнодорожного транспорта. Исчезает цельность, чудо женственности… И вообще, всё мельчает, приходит анонимная безликая буржуазность, купечество, стирающий все отличия, все оттенки пресловутый средний класс… Какие-то клички: «Душечка», «Пышка» … Всё, господа! Обращайтесь в Макдоналдс! «Большой мак» и маленькая пышка…

Лена.Я, вообще-то, Лена.

Вадик.О-о! Имя Лена много – значит для тех, кто не равнодушен к истории и судьбе нашей страны.

Лена.Вас поняла.

Вадик.Имя Лена мне теперь нравится вдвойне. Но как поэт я не возьму, конечно, известный всем псевдоним, потому что это может прозвучать как политический вызов. Я лирик – исследователь женской души во времена экономического падения.

Лена.Вы, значит, позиционируете себя как поэта?

Вадик.И как поэта тоже позиционирую, и как прозаика. Когда прозаик побеждал во мне, я писал клиентам речи, спичи, поздравления, тосты… Моими словами обращались к миллионам людей, и миллионы слушали, затаив дыхание, а я ехал на автомобиле по опустевшей Москве и смотрел на московские окна, из которых свисали и ползли по стенам вниз километры лапши…

Лена.Это про вас он мне звонил? Что с ним? (Смеётся.) Он бухой?

Вадик.Конечно бухой. Но у него, действительно, большая, серьёзная беда: батарейка села. Мне кажется, что-то в этом есть знаковое, что мы не можем ему позвонить… Понимаете, у него всегда всё в кучу: девушки, батарейки…. Шурик такой путанный!.. Его не поймёшь.

Лена.Вы кого имеете в виду? Сашу?