Александр Галин - Восточная трибуна

Подрезова.Вадик, объясни ты, кто такой Цурик. Спутник мой знаете где? Далеко…

Потехин.Я не настаиваю. Положите все назад в сумку.

Подрезова.Зачем ему английская? У него наша пластмассовая, я ему на двадцать третье февраля подарила с помазком. У него такая щетина – ему топором надо бриться. Мне же ее потом не продать будет. В цеху сплошь женщины. Наташа, у вас там мужики, возьми предложи кому-нибудь.

Самохвалова.Еще чего!

Уходит со свертками за трибуну.

Подрезова.Вадик, а сколько вы за все вместе хотите?

Коняев.Без меня это решите.

Потехин.Шурин, вещи твои.

Коняев.Мне все равно.

Подрезова.Вадик, иди сюда, давай приценимся.

Коняев (с трудом). Извини, Вера…

Семенихина (тихо). Иди, иди.

Коняев поднимается. Семенихина остается сидеть в стороне.

Потехин.Шура, нас попросили продать, вот здесь написали, сколько все это стоит. (Показывает список.)

Подрезова.Нет, правда, ребята… У меня наволочки кипят… Сколько, Вадим?

Коняев.Не знаю. Сколько дашь.

Подрезова.Я серьезно с тобой говорю. Ты что думаешь, я такое платье каждый день покупаю? Откуда мне знать, сколько оно стоит!

Потехин неожиданно засмеялся, изучая список.

Причем здесь смех? Олег! Вадик! Что вы, действительно, как дети! Давайте: сколько оно в магазине стоит, минус то, что его носили. Тридцатник. Согласен, Вадик?

Коняев.Согласен.

Потехин.Тридцатник будет только за бритву, Шурочка.

Подрезова.А за это платье сколько?

Потехин (весело). Бублик прибавьте.

Подрезова.Серьезно. (До нее доходит, наконец, требуемая сумма.) Ско-о-олько?

Потехин.Бараночку нарисуйте.

Из-за трибуны вышла Самохвалова в ярком атласном костюме, очень декольтированном. На ногах босоножки на неимоверно высоких каблуках. Наряд сильно ее изменил, поэтому довольно долгое время длится молчание.

Самохвалова.Только бы ногу не сломать на этих каблуках!.. (Пауза.) Что скажете, товарищи?

Потехин.Шарман!..

Самохвалова.Каблуки слишком высокие, никогда таких не носила. Стою прямо как на самолете… Правда, как вам, ребята?

Потехин.Шарман огромной силы…

Счастливая Самохвалова подходит к одиноко сидящей внизу Семенихиной.

Самохвалова.Вера, там на тебя есть такая прелесть! Ну пожалуйста, поднимись посмотри.

Семенихина.Сними этот позор.

Самохвалова.Почему?

Семенихина.Тебе не семнадцать лет.

Самохвалова.А вот я возьму и куплю. Назло тебе – куплю!

Семенихина.Не смеши людей.

Самохвалова.Я знала, что ты это скажешь! Знала! (Поднимается наверх.) Вам нравится, мальчики?

Потехин.Натали, как только вы отсюда выйдете, к вам тут же начнут приставать.

Подрезова.Наташа, неужели ты в таком виде сможешь на люди показаться?

Самохвалова.А что такого?

Подрезова.Не знаю… По-моему только женская распущенность может такое себе позволить. На вечере или на танцах тебя же дружинники выведут.

Самохвалова.Какие танцы?!

Подрезова.Куда же ты это оденешь? Будешь одна перед зеркалом стоять?

Самохвалова (оскорблена). Может, мне есть перед кем стоять!

Подрезова.Погоди радоваться. Сказать, сколько они с меня просят?

Потехин.Что вы митингуете, Саша? Дело добровольное. Наташенька, вместе с набором французской косметики – половина.

Самохвалова.Половина чего?

Молчание.

Потехин.Половина шестого. (Вздохнул.) Знатные у нас покупатели… Тяжело идет, шурин, помогай…

Подрезова.Половина, Наташа, это значит полста с бубликом.

Самохвалова.Угомонись, Подрезова.

Коняев.Он пошутил.

Потехин.Конечно. Специально ехал сюда… целый день. Сидишь в Москве и думаешь: куда бы это съездить побалагурить? Быстро в машину, накручиваешь полтыщи – и шутишь, шутишь…

Молчание.

Ты меня опять обидел, свояк. При всех моих пороках, дешевкой я никогда не был. Сколько Валька хочет, столько я и прошу! На, занимайся этим сам! (Возвращает ему список, садится в стороне, закуривает.)

Молчание.

Подрезова.Вадик, что я два месяца должна работать на одно платье?