Мария Арбатова - Пробное интервью на тему свободы

Дубровский. Скажешь, ты бы отказалась так поужинать со своим?

Маргарита. Конечно бы, отказалась.

Дубровский. Врешь.

Маргарита. Ему бы это было больно. А потом, у меня с ним не любовь. У меня с ним завершенность. Любовь бывает разная на вкус, я знаю. У меня было много любви в жизни. А завершенность не имеет вкуса. Она имеет форму круга. Я мужа любила… Но я всегда знала, что это подступы к человеческим отношениям, а завершенность… в нее нечего добавить. Понял?

Дубровский. Значит: сумка, вязанье, от силы платье. Квартиру я помню. (Выходит из машины.)

Маргарита (прилаживается писать на обертке) . Когда человек долго живет в домике, сколоченном из маленьких «нельзя», он становится призраком, и начинает вести призрачью жизнь. (Записывает.) Как страшно видеть, как костенеют границы мира твоих сверстников, и все, что не по зубам их внутренней свободе, они выстригают в тебе из инстинкта самосохранения. Когда защищаешься шутовским нарядом, чтобы не обидеть их своим детским капиталом отвязанности, который означает для них только твою несчастность и неустроенность… (Пишет.)

Подходит Олег.

Олег. Что ты тут делаешь?

Маргарита. Пишу статью. Видишь, прислали редакционную машину. Ты за книжкой?

Олег. Почему ты в халате?

Маргарита. Я вышла за тебя замуж потому, что очень боялась свободы.

Олег. У тебя запоздалый переходный возраст.

Маргарита. Переходный возраст – это когда человек особенно ретиво сопротивляется насилию. Поэтому он особенно чист и незащищен.

Олег. Ты еще скажи это детям.

Маргарита. Я говорю им это каждый день.

Олег. Ты изуродуешь их до конца.

Маргарита. Я вышла из мелового круга в мир в тридцать пять лет, я хочу, чтоб сделали это раньше.

Олег. В мир – это сидеть в халате в чужой машине и писать на обертке тривиальности? Или в квартире тебя больше не посещает вдохновение?

Маргарита. Квартиру я сдала… Кончились деньги.

Олег. Ты могла бы поставить меня в известность.

Маргарита. Вот, ставлю. Впрочем, если эти люди тебе не понравятся, можешь их выгнать.

Входит Дубровский.

(Дубровскому.) Что ты принес? Это же летний сарафан, я в нем замерзну!

Дубровский. Ты сказала, голубое.

Маргарита (Олегу) . Это мой жених. Мы улетаем на Гавайи. Конечно, там и жарко, и грязно, и дорого, но зато не стреляют, как на наших курортах. А где-то же надо проводить медовый месяц. (Дубровскому.) Это наш участковый врач. Всю жизнь запрещал мне курить.

Олег. Пока. (Уходит.)

Маргарита. А как же книжку?

Олег (на ходу) . В следующий раз!

Маргарита. Что там в квартире?

Дубровский (садится в машину) . Я не понял. Девица сидела и рыдала, а парень помогал мне искать платье. Да, я еще принес нормальную бумагу, можешь писать. (Достает из сумки бумагу.)

Квартира Маргариты. Она сидит и вяжет. Вадим Петровичсидит за столом перед ним газета и чашка чая.

Маргарита. У вас такое лицо, как будто случилось что-то непоправимое.

Вадим Петрович. А по-вашему, это поправимо?

Маргарита. Ну, что я могу посоветовать? Подайте на газету в суд. Добейтесь, чтоб со мной расторгли контракт. Дайте опровержение. Кстати, в редакции считают, что это лучший материал месяца. Мне даже обещали премию…

Вадим Петрович. Но это же ваше интервью с вами, а не со мной.

Маргарита. Ну почему? Про «голяком по Красной площади» и про «бескорыстных оторв» – ваши реплики. Да и остальные ваши, только моими словами. Скажите, Вадим Петрович, там есть хоть одна глупость или гадость?

Вадим Петрович. Нет. Но при чем тут я? А этот душераздирающий монолог о свободе? У моей жены после этого было плохо с сердцем!

Маргарита. Думаю, что не у одной вашей жены. Свобода – это вообще тема медицинская.

Вадим Петрович. Конечно, какие-то сумасшедшие звонят моей секретарше со словами благодарности… Но это почти неприлично.

Маргарита. Почему неприлично? Уважаемый человек на хорошем русском языке говорит какие-то внятные вещи огромным тиражом! Правда, он после этого пугается, как будто он в детском саду нагрубил воспитательнице. Что же это за жизнь у вас такая ужасная: говорить одно, думать другое, а продавать третье? А главное, что вас ведь никто за это уже не посадит, не понизит…