Николай Гумилев: Дерево превращений

Факир. Денег у меня нет.

Лавочник. Стара песня. Без денег нечего было и заходить. Это простой злой умысел. Сегодня подаяния просишь, завтра украдешь, послезавтра убьешь, послепослезавтра… Помогите, помогите, режут, колют, убивают!..

Входит Судья.

Судья. Ни один человек не может убить другого, если это не разрешено мною. Объясните, в чем дело, может быть, тогда в самом деле можно будет кого-нибудь убить.

Лавочник. Вот, господин Судья, пришел в мою лавку человек, дай ему того, дай ему другого, пятого, десятого, а как набрал, так и уходить… Деньги, – я говорю. Нет денег! Насилу его задержал. Разве же этак можно?

Судья(Факиру) . Это дерзкое покушение на право собственности.

Факир. Я просил милостыню.

Судья(Лавочнику) . Ваши слова – преднамеренная дача ложного показания.

Лавочник. Не верьте ему.

Факир. Не верьте ему.

Судья. Я не могу верить или не верить, мое дело знать! Пусть решает судьба. Вас обоих бросят в реку, кто невинен, тот утонет, а виновного вытащат и повесят.

Факир. Значит, оба погибнут?

Судья. Да, но правда спасется.

Лавочник. Господин Судья, господин Судья! Я не хочу ни тонуть, ни быть повешенным…

Судья. Странный человек, чего же ты хочешь?

Лавочник. Я жить хочу и немного торговать. (Тихо.) Ведь это же тот самый Факир, из-за которого мы стали людьми. Вспомните, что вы хотели ему отомстить.

Судья. Тогда придумай другие обвинения.

Лавочник. Сейчас. Этот человек сломал мой щит, самый крепкий из всех щитов. (Хныча.) Этот человек избил мою старую тетку и продал ее в рабство за три медных гроша, а она стоила по крайней мере золотой. (Кричит.) Этот человек поджег мою лавку, и я сгорел вместе с ней!!!

Судья. Довольно, довольно! (Факиру.) Скажи мне, добрый человек, ты не обокрал прошлой ночью храм?

Факир. Нет.

Судья. Ну, я рад, что этого не сделал. А то пришлось бы тебя сжечь… Но, может быть, ты вместо этого жарил и ел маленьких детей?

Факир. Никогда.

Судья. Отлично. Значит, тебя можно не четвертовать. А подписи ты подделывал?

Факир. Тоже никогда.

Судья. Я тебе верю. Однако обвинения Лавочника остаются в силе. И, снисходя к твоему почтенному возрасту, я приговариваю тебя к наименьшей мере наказания, к повешению, – заметь, на твоем же собственном дереве. Не благодари меня. С меня довольно сознания исполненного долга.

Лавочник. Вот это хорошо. Вот это правильно. Вы сами его повесите?

Судья. Судья не палач. Представлю это сделать тебе.

Лавочник. Ну нет, я боюсь мертвецов.

Судья. Однако кому-нибудь да надо это сделать.

Входит Воин.

Воин. Ты что мне сырой табак продал? Раскуриваю, раскуриваю – ничего не выходит… Вот сломаю тебе спину, как сломал твой негодный щит!

Судья. Щит, значит, сломал Воин. Одно обвинение отпадает. Но по другим наказание остается прежним.

Лавочник. Я думал угодить вам, благородный Воин. Ведь сухой табак – это табак и больше ничего. А сырой – это табак да еще вода на придачу… Летом, в жару, вода преполезная вещь!

Воин. А, ты еще издеваешься! Прощайся с жизнью!

Судья. Погоди. Я вижу, что ты справедливо разгневан, но виноват не Лавочник. Это дождь, пойдя не вовремя, смочил твой табак. А о дожде и хорошей погоде молится богам Факир. Позволяю тебе взять его и повесить.

Воин. Какой он умный, я даже хорошенько не понимаю, что он говорит. Только все-таки вешать людей я не стану, это не дело воина. (Факиру.) Бери свой меч и защищайся!

Факир. У меня нет меча, и я не умею сражаться.

Воин. Так что же делать?

Факир. Не знаю.

Воин. Придется, видно, мне курить сырой табак…

Судья. Ты меня не понял. Этот человек приговорен мною к повешению, и закон выбрал тебя привести приговор в исполнение.

Лавочник. Да, да, повесить его, благородный Воин, и я подарю вам этот щит, который крепче всего на свете.

Воин отстраняет рукой щит.

Ай, ай, осторожнее, вы его опять сломаете.

Воин. Не могу понять, почему непременно я должен его вешать? Кто его обвиняет?