Ярослава Пулинович - Бесконечный апрель

Веня.Пошли?

Попутчица.Посидим на дорожку?

Веня.Нет. Мы так опоздаем.

Попутчица.Значит, едешь в санаторий?

Веня. Да…

Попутчица.Напиши мне оттуда. Как добрался.

Веня. Да…

Попутчица.А адрес?

Веня. Что?

Попутчица.Ты не взял у меня адрес.

Веня.Да… Есть карандаш? Мне некуда записать.

Попутчица.Не надо. Все равно у меня вот муж…

Веня.Да… У меня тоже там…

За окном с грохотом проносится товарный поезд. От беспрерывно проносящихся вагонов в купе становится темно. Веня и Попутчица крепко обнимают друг друга, будто пытаются в одно мгновение, сейчас вот, срастись, стать единым целым, и никогда больше не разлучаться, не распадаться на две половинки. Веня целует Попутчицу. Колеса товарного поезда громыхают, скрежещут и визжат.

Любаходит по старой захламленной квартире.

Люба.Папа! Папа! Не надо биться головой о стенку! Ты совсем? Я понимаю, что тебе больно. Мне тоже больно! Мне каждый день больно. Мы тебе такие лекарства дорогие покупаем, а тебе все равно больно! Не стыдно? Выжил из ума, веди себя прилично! Так вот, о чем я веду речь. Тут, я понимаю, что там говорить, работы много. Но это центр и метраж. Я не прошу по цене новостроек, конечно, нет… Что там говорить, квартира старая. Мне самой как ножом по сердцу. Тут я родилась, тут бабушки мои жили, мать с отцом жили… Но, конечно, жизненные обстоятельства, что там говорить… Папа скоро умрет. Не надо из этого тайну за семью печатями делать, я считаю. Жизнь – она есть жизнь, не сегодня завтра умрет… Папа прожил хорошую жизнь, долгую. Что там говорить, пожил свое. Больше шестидесяти лет с мамой, детьми еще познакомились. Это в рекорды Гиннесса заносить надо, больше шестидесяти лет. И ни разу маме не изменял, верные они были, что там говорить, другое время, другие ценности. У меня у дочери уже четвертый жених, а ей двадцать пять. И это она еще по ихним молодежным законам приличной считается. Я вот с мужем развелась, ну… Бросил он нас, козел. И ни-ни, больше замуж не вышла. Хотя предложения были… Я молодая красивая была. Дочь вся в меня. Всю жизнь ей посвятила… Что там говорить, были предложения, всякое было, жизнь – она есть жизнь, и чувства, и в отпуске пару раз… Все мы не каменные, правильно? Сейчас такого поколения уже нет, как мои мама с папой. Шестьдесят лет вместе, только подумайте и ни разу… Папа мамину смерть не пережил, головой тронулся. Ну и рак потом… Вы смотрите, смотрите, не обращайте внимания…

В соседней комнате стариксидит на своей кровати, закутавшись в одеяло без пододеяльника. Он смотрит выцветшими глазами на противоположную стену – раньше на этом месте стоял шкаф. Теперь шкаф выбросили. И от него на пожелтевших обоях остался яркий квадрат.

Веня – семидесятилетний дедушка, смотрит в зеркало, рассматривает себя, затем накрывает зеркало черной тканью. Рядом за столом сидит Люба, курит.

Веня.Вот так же умерла мама, заснула и не проснулась, тоже была остановка сердца.

Люба.То есть она не страдала?

Веня.Тихая смерть. Она это заслужила. То есть я хотел сказать… К примеру, родила тебя. Муки – да. Пройти через жизнь. Опыт страдания. Опыт любви опять же. А я буду умирать долго.

Люба.Чего это?

Веня.Заслужить прощения. Прожил так, что мог бы и не жить. Ничего не сделал.

Люба.Ну как это? Ты ж партийный и все дела…

Веня.Это – другое. Просить прощения у общества мне не за что. Надо просить прощения там, внутри, или снаружи, или… Да… Все кончится. Вечности я не заслужил.

Люба.Ты в Бога что ли ударился?

Веня.При чем здесь? Галя завела вчера тесто на пирог… Что с ним делать? Ведь прокиснет. Жалко.

Люба.А я беременна.

Веня.Ты умеешь печь пироги?

Люба.Я беременна.

Пауза.

Веня.Вот… Да… Дождались.

Люба.Ты рад?

Веня.Да… Да. Наверное, да… Что же делать с тестом?

Люба.Я сегодня видела такие красивые рамочки в ритуальных услугах. Такой большой овал, а в нем фотография. И недорого. Ты бы посмотрел в альбоме карточку на памятник… Может, молодую?

Веня.Мама вот тоже молодая на памятнике.

Люба.Подхороним маму к бабушке? Можно договориться, я узнавала.