Арнольд Уэскер - Корни

Миссис Брайант. Ты слышала про Джимми Скелтона? Говорят, его арестовали за то, что он задирал кого-то в деревне.

Бити. Джимми Скелтон? Это у которого кабачок?

Миссис Брайант. Он самый. Уж я-то Джимми Скелтона знаю как свои пять пальцев. Он был молодой парень, когда я в девушках ходила. Если за вист садимся, я всегда с ним играю. Его привлекали к суду и раньше. Да-да! Только он чистым вышел. Вот как! Мне-то, конечно, до этого дела нет, мы с ним ладим… А что мать Ронни целый день делает?

Бити. За больным мужем ухаживает.

Миссис Брайант. И что она, образованная?

Бити. Образованная? Нет. Ронни тоже не имеет образования. Он интеллигент… На всех экзаменах провалился. Знаешь, они читают и всякое такое.

Миссис Брайант. А-а, значит, делать они ничего не делают?

Бити. Ну что ты. Я тебе расскажу, что Ронни делает. Он целый день работает в душной кухне. А потом учит ребятишек в клубе представлять, танцевать и еще разным разностям. И даже в субботу вечером и в воскресенье он не отдыхает, потому что ходит на политические собрания и всякое такое. Я еле-еле за ним поспеваю. Ой, мама, горячо…

Миссис Брайант. Дай, я тебе подолью холодной.

Бити. Нет, не надо, так приятно. Вода такая мягкая.

Миссис Брайант. Ну-ну.

Бити. Такая мягкая, приятная. Я уже влезла.

Миссис Брайант. Очень долго не сиди, дочка… Автобус идет час двадцать.

Бити. Ой, мама, а мои брикеты для ванны! Я забыла брикеты в маленьком чемоданчике возле проигрывателя.

Миссис Брайант приносит брикеты.

Знаешь, как хорошо пахнут эти брикеты. Я могла бы целый день не вылезать из ванны.

Миссис Брайант (продолжая возиться в кухне) . Никогда не забуду, как в первый раз услыщала про это. Я была в деревне и разговорилась с Регги Фаулером. Я ему говорю — что-то про Джимми много болтают. Противно. «А все-таки, — говорит он, — кое-кто не прочь заработать денежки легким способом, в деревне ведь не без этого». Да, говорю я, болтают-то много. Он, значит, стоит, смотрит на меня и слушает, а потом и говорит: «А ведь я был одной из жертв!» Меня все равно как обухом по голове ударило. «Я, говорит, был одной из жертв». А потом спрашивает: «Вы вроде бы удивлены?» Еще бы не удивлена! А все-таки Джимми неплохой человек — всегда готов услужить. Мы с ним вместе в вист играем. Вообще-то его уже много раз привлекали.

Бити. Мама, а что мы приготовим для Ронни, когда он приедет?

Миссис Брайант. А что он любит?

Бити. Он любит бисквитный торт со сбитыми сливками, бифштекс и пирог с почками.

Миссис Брайант. Вот и хорошо, это мы ему и приготовим. Лишь бы он на живот не жаловался. У Фрэнки иногда побаливает, и у Дженниного мужа Джеймса.

Бити. А знаешь почему? Вы все едите слишком много. Лондонцы думают — мы ведем здоровый образ жизни; они не знают, что мы в себя столько напихиваем, что живот начинает болеть. Да вот хоть наш второй завтрак: телячьи котлеты, картошка, фасоль и три йоркширских пуддинга.

Миссис Брайант. А знаешь, что у Джимми Билса? Несварение желудка. Он слишком быстро ест.

Бити. При чем тут несварение желудка, когда у него между лопатками болит?

Миссис Брайант, Потому что у некоторых, такое сильное несварение, что от желудка отдает в спину.

Бити. Несварение желудка в спине не бывает, мама, ну что ты говоришь?

Миссис Брайант. Мне-то ты не рассказывай, дочка. У меня это было!

Бити. О-ой! Мыло в глаза попало, мам, дай полотенце, скорей!

Миссис Брайант подает полотенце Бити. С мытьем посуды покончено, и миссис Браиант садится на стул, расставив ноги, сложив руки и думает, что бы еще рассказать.

Миссис Брайант. Ты слышала, что тетушку Бакли забрали в психиатрическую больницу в Норидж? Бедная старушка. Чего не могу видеть — это психических. До смерти боюсь их. Даже близко подойти. Лучше проводить человека на кладбище, чем в психиатричку. Жутко смотреть, как человек теряет рассудок. Там, где я раньше жила, по ту сторону барского дома, много лет назад мы въехали на квартиру рядом с одной старушкой. У меня тогда были только Дженни и Фрэнки. И эта старушка была прямо золотой человек. Мы с ней и поболтаем и купим друг для друга чего надо, такая славная! И вот раз днем вышла я во двор анять белье и вижу: стоит в бочке с водой, по самую шею. Ей-богу! По самую шею. И глаза такие мутные! Как будто стеклянные. И смотрит прямо на меня в упор. Что тебе сказать? Я ровно язык проглотила. Стою как чурка, слова вымолвить не могу. Такая была замечательная старушка, и вдруг накатило — в бочку полезла. Я места себе найти не могла. Ей-богу! Потом мне люди рассказывали, что оца уже невпервой попадает в больницу, а потом снова выйдет. Прах его побери, ну и напугалась я! Так напугалась, что чуть вместе с ней в психиатричку не попала.