Иван Мисюряев - Обитель Порока

– Сколько в тебе роста?

– Не знаю, никогда не задумывался, а это важно?

– Мне кажется где-то 188, а сколько в тебе килограмм?

– Ну, так сложно сказать, может где-то шестьдесят.

– Да, думаю не больше, садись в машину.

Калип позвонил своей помощнице, которая встретила их у магазина одной из самых престижных марок одежды не только во Франции, но и во всем мире. Калип попросил подобрать Стэфану новый гардероб, оставшись при этом в лимузине. Мальчик чувствовал себя неловко и не желал мерить многочисленные джинсы и рубашки тем более в присутствие незнакомой женщины, нахваливающей каждую вещь, что попадалась им на глаза. Набрав десяток пар джинс и белых сорочек, помощница Калипа с легкостью расплатилась за все кредиткой. Стэфан видел сумму, которую они потратили на, как ему казалось, обычные джинсы и рубашки. Этой суммы вполне хватило бы на все лекарства для Бланш. Эта мысль поразила молодого парня, ему сразу стало гадко на душе, а сам в себе он увидел жалкого лицемера. Калип, ожидая Стэфана в автомобиле, все время ерзал и смотрел на часы. Ему постоянно не хватало времени. Как только Стэфан сел рядом с новым отчимом, он тут же сказал:

– Послушайте, мне не нужно таких дорогих вещей. Я буду благодарен вам и за меньшее, тем более этих денег могло бы хватить, чтобы…

Стэфан не смог договорить. Вспомнив Бланш, его голос наполнился слезами, он не был ее плотью, но любил ее всем сердцем. Калип понял это и, видя искренность молодого парня, коснулся его плеча.

– Она очень хотела, чтобы ты вырвался из того барака, и я сделаю все, чтобы ты увидел другую жизнь. Я тоже вырос в том гадюшнике и до сих пор вспоминаю то время с содроганием. Моя матушка сама выбрала для себя такую жизнь, я сотни раз предлагал ей переехать к нам, но она упрямилась и не хотела покидать Штаты. Ладно, скоро ты увидишь свой новый дом, и хандра исчезнет.

Стэфан сидел, молча, и смотрел в окно. Наблюдая незнакомый ему континент, он не поверил Калипу, но продолжать этот разговор больше не хотел. Его очень удивили узкие серпантинные дороги, огибающие побережье, подъемы и спуски к самому морю, а потом вновь – на верхушку. Калип впервые проявил человеческие эмоции, задремав над ноутбуком, но уже через минуту лимузин остановился около огромного особняка, украшавшего собой местные просторы уже не одну сотню лет. Вся многочисленная прислуга, получающая жалование за имитацию старинного достатка семьи Калипа, высыпала на улицу. Заспанный господин, поздоровавшись со всеми, подошел к управляющей этого особняка, пожилой Фазиль. Указав на мальчика, он распорядился выделить ему большую хорошую комнату и обращаться с ним как с его сыном. Сам мальчик стоял сзади и чувствовал себя некомфортно. Когда вся прислуга разошлась по своим местам, Калип, наконец, обратил свое внимание на Стэфана.

– Послушай, я знаю, как все эти перемены для тебя необычны и новы, но здесь ты можешь чувствовать себя как дома. Я вернусь через полгода и мы, наконец, познакомимся. Я вижу, что ты добропорядочный и добрый, а это самое главное в человеке. По всем вопросам можешь обращаться к Фазиль, пусть тебя не пугает ее вид, по правде она очень милая женщина. Моей жены тоже нет в стране, так что здесь всем заправляет ее отец Ганц. Его тоже не бойся. Если он начет ворчать, это потом пройдет.

Стэфана что-то кольнуло в бок. Скорее всего, это было чувство чего-то брошенного в инородном месте. Этот странный мужчина считал каждую секунду и при этом не замечал многого по-настоящему важного. Он был для высокого ссутулившегося парнишки самым родным человеком на этом континенте. Странное дело: тот, кто еще пять минут назад казался чужим и непонятным, сейчас так волновал Стэфана. Но все эти переживания так и остались в молодом парне. Черный лимузин Калипа увез своего хозяина в аэропорт, а оттуда в Цюрих. Фазиль, молча, показала новую комнату Стэфана. Эти хоромы могли вместить всех жителей прошлой жизни юноши, и сейчас эта комната корила бедного мальчика, задавая ему немой вопрос: достоин ли он того, чтобы быть здесь? Хотя он был не виновен в смерти Бланш, он помнил о том, что только ее кончина позволила ему попасть сюда.

Огромный потолок, украшенный старинной лепниной, бирюзовые обои с гербом прошлых знатных хозяев, гигантская пуховая кровать с четырьмя высокими колоннами по бокам, на которых держалась шелковая красная занавеска. Все это довлело над мальчиком. Какое-то время он стоял напротив зеркала, будто бы часовой, боясь лишний раз пошевелиться, ему казалось, что сейчас та пожилая дама вернется и, заметив ошибку, уведет его в настоящую комнату, не похожую на музей.