Егор Куликов - Забвение

Лысый вцепился зубами в палец Славы, продолжая закрывать голову от ударов.

В тот момент я испытал нерешительность. Вроде бы приём нечестный. Но ведь мы и не обговаривали какие-то правила. Я оглянулся на пацанов, но они не заметили этого. Они как загипнотизированные смотрели на двух валяющихся в пыли парней.

Пока я размышлял, вмешиваться или нет, Слава нашёл выход. Он больше не бил свободной рукой. Он нащупал лицо противника и со всей силы надавил на глаза.

Лысый, как та самая ворона из басни, раскрыл рот, чтобы крикнуть от боли, и тем самым освободил окровавленный палец.

Как только Слава почувствовал, что обе его руки свободны, он начал молотить как мельница. Руки летали с невиданной скоростью. Лысый закрывался, выставлял локти и продолжал ёрзать под худым телом Славы, но это не помогало. С каждой секундой движения его становились медленнее.

Я вновь обернулся на пацанов: они, как мне показалось, не видели ничего вокруг.

В этот раз я принял решение и вмешался.

Прыгнув на Славу сзади, я зажал его руки и попытался оттащить. Пацаны подбежали, и мы уволокли Славу от едва двигающегося Лысого.

Хоть он и худой как спичка, но мощи в нём как в быке. Втроём, мы едва справились.

Слава орал, рвался в бой…

– Сука… Он мне палец откусил! – кричал он и всё-таки дотянулся ногой, чтобы ещё разок отвесить увесистый пинок.

Когда он немного успокоился, я подошёл к Лысому, проверяя, насколько всё плохо.

Обмякший парень, в крови и пыли, сжимал руками голову и стонал. Этого мне вполне хватило для диагноза: не умер, и на том спасибо.

– И так будет с каждым! – довольно громко и пафосно заявил я толпе. – Кто будет вести себя не по-мужски.

Гордые и счастливые мы пошли обратно к машинам.

– Кофту забыл! – дёрнулся Слава и ринулся обратно.

– Она у меня, – задержал я его.

– Дай…

– Вытрись сначала.

Слава на ходу вытер окровавленное лицо футболкой.

Нет, всё-таки там была и его кровь. Рассечение над глазом тут же заполонялась новой порцией крови, и тонкая струйка прокладывала путь до подбородка.

– Поехали, дома помоешься.

В тот вечер мы возвращались, но не домой. Мы отправились на свою родную дискотеку, где нас встретили как героев.

Потом пошли в бар, где пили. Пили сильно и много. У Славы был специальный стакан, полный водки, куда он периодически макал палец, и каждый раз, сжимая зубы, говорил:

– …как же жжёт.

Кто-то в итоге потом выпил эту водку, но это было уже под утро.

Мы отпраздновали победу, в основном поднимая тосты за Славу и за дружбу. Чтобы при любом кипише мы смогли собраться вместе и надавать нашим противникам по зубам:

– …и выдавить им глаза, – улыбаясь, добавлял Слава.

А уже на следующий день мы узнали, что он оказался в ментовке.

Этот лысый паршивец утром снял побои и написал заявление. Что-что, а этот жест считался для нас самым низким и подлым. Мы никогда не привлекали власти.

Влез в передрягу – разбирайся сам. Не можешь сам – зови друзей. Но власти – никогда.

В тот же день я пошёл к Славиной матери, тёте Ане. Она знала меня с детства и любила так же, как все матери любят хороших друзей своего сына. Но в этот раз она встретила меня холодно. Точнее, не холодно, а очень даже горячо. Короче говоря, у меня не получилось с ней поговорить, так как она начала кричать. Кричать о том, что мы портим её сына и что из-за нас он оказался в ментовке. Конечно, в её словах была часть правды, но больше обиды и отчаяния.

В лучшем случае Славе грозило около года заключения, в худшем – до трёх.

Мне не удалось узнать, можем ли мы чем-то помочь.

– Спасибо! – прокричала мне вслед тётя Аня. – Помогли уже.

Я бы и не узнал, если бы не встретил по пути домой отца Славы, дядю Толю.

– Я извиняюсь, – первым делом сказал я.

Было видно, что дядя Толя с удовольствием бы повёл себя, как его жена. Накричал бы на меня, обвинил бы во всём друзей и вышвырнул меня за шкирку. Но он сдержался.

– Что там? – коротко спросил я, боясь смотреть ему в глаза.

– Ничего хорошего. Менты говорят, что Слава попал по полной. Там у пацана что-то с глазом стало. То ли совсем ослеп, то ли часть зрения потерял. Плюс сотрясение, синяки, ссадины… Короче, всё разом.

– А мы можем чем-то помочь?

И в его взгляде я увидел слова тёти Ани: «Помогли уже. Хватит с вас».

– Чем теперь поможешь. Теперь остаётся только ждать и надеяться, что не дадут максимальный срок. Хотя и это глупо. Говорят, у этого пацана есть какой-то мент знакомый, который вряд ли спустит это на тормозах.