Николай Самуйлов - День рождения майора Пронина. Серебристый металлик. Детективы

– Ну, тогда пошли к майору Пронину, – сказал я обоим спутникам, а Мише, тоже шёпотом: – Сами разберёмся. Слышал про тараканов?

– Да! Только я ничего не понял…

– О них, потом!..

И мы пошли за обиженным на жизнь капитаном.

Ощущение, которое я испытываю, ступив на территорию кладбища, можно сравнить с перемещением из пространства, в котором живут, в мир невидимых призраков. Я, конечно, их не вижу, но они существуют. Возможно, что только в моём воображении, ибо тут обитают души погребённых людей, проявляющиеся в сумерках и пугающие впечатлительных посетителей. И те не любят бывать в этих местах просто так, прогуливаясь. Не смотря на то, что здесь – тишина и покой. В городских парках этакой «благодати» нет.

О душах умерших, мне рассказывала бабушка. Она была верующей и занятной фантазёркой, последнее передалось мне по наследству.

Бабушка умерла давно и похоронена на старом военном кладбище. Я и родители навещаем её могилку в дни поминовения усопших. А один я к ней не приходил. Считая себя нормальным человеком и понимая, что всё это – выдумка, входя в мир усопших, всегда ощущал присутствие кого-то рядом…

Чугунные ворота открыты. В сторожке пусто. И, похоже, давно. Она покосилась, окон и дверей нет.

Кладбище для официальных захоронений закрыто. Хоронить разрешается только на участки к родственникам. Об этом гласит объявление на проржавевшем металлическом листе, прикрученном проволокой к ограде.

Значит, у Пронина здесь похоронен кто-то из родственников.

Пройдя метров сто по центральной асфальтированной аллее, сворачиваем вправо, на грунтовую тропинку, поросшую низкорослой зелёной травой, прикрытой ковром из опавшей листвы.

– Ну вот, – говорит Окуневский и показывает вглубь кладбища. – Метров двести пройдёте и увидите. Она справа. А я в отдел. Между домами есть проход. Через пятнадцать минут буду на месте. Если что, звоните!

И он быстрыми шажками засеменил к выходу.

– Вообще-то я мог бы подвезти! – говорю я вслед коллеге.

– Да ладно, старлей, – не оборачиваясь, говорит капитан, – не беспокойся!

И всё. Теперь мы с Мишей получили полную независимость в действиях и суждениях.

Могилка приметная. Потому что вокруг разбросана свежевскопанная земля, венки над рыхлым холмиком, деревянный отлакированный крест в ногах с прислонённым к нему чёрно-белым портретом красивого мужчины.

Рядом старое захоронение. Надгробный памятник из серого гранита с хорошо выполненным абрисом женского лица.

«Градова Маргарита Семёновна». И даты: рождения и кончины.

Умерла девять лет тому назад в возрасте пятидесяти двух лет.

Девушка лет двадцати, в траурной косынке, сидящая на лавочке в стороне от могил, обратила внимание на нас, подошла, ответила на приветствие, поправила ленточку на одном из венков, взяла за могилой дерматиновую сумку, из которой выглядывала ощетиненная кошачья морда, и не торопясь пошла к выходу.

Я прочитал надпись на ленте.

«От дочери».

Там ещё были венки: от родных, от друзей, от коллег.

Возле креста, перед портретом, вазочка с цветами. И фарфоровая тарелка с наполненным гранёным стаканчиком. Наверное, с водкой. Родные поминали. Крошки хлеба и фантики от конфет разбросаны вокруг стопки. Птички угостились поминальными подарками.

Обращаю внимание, что и перед памятником Маргарите Семёновне стоит ваза с цветами. Букеты свежи, возложены сегодня. Наверное, этой девушкой… «дочерью».

Кто эта Маргарита Семёновна? Кем она доводилась Пронину?

– Ну что, лейтенант, начинаем следственные мероприятия?

– Начинаем, Максим Викторович.

Миша извлёк из нагрудного кармана телефон, настроил в нём фото функцию и несколько раз снял венки на могиле Пронина. Поправил ленту с надписью «от дочери» и запечатлел её. Потом, мельком взглянул на меня, сфотографировал и памятник на могиле Градовой.

– А теперь общий вид, – вмешался я, – с обеими могилами.

– Угу! – сказал Миша и, отойдя несколько шагов назад, щёлкнул последний кадр.

– Есть какие-нибудь соображения?

– Максим Викторович, нам бы эту девушки догнать!

– Догоним… Полагаю, она ожидает нас возле дома.

– Это – дочь?

– Пошли, спросим…

Девушка сидит на ступеньке крыльца, уже без траурной косынки, и наблюдает, как кот, тот, что сидел в сумке, ест из старой алюминиевой миски. Ест с аппетитом. Видимо очень проголодался.

На нас никакого внимания. Но она ожидает гостей. Ведь не зря же моя «бригантина» стоит напротив её калитки.