Джон Осборн - Пьесы - Оглянись во гневе. Комедиант. Лютер

Элисон. А что?

Джимми. Ты, конечно, не подумала, что это мешает слушать музыку.

Элисон. Прости, мне осталось немного.

Пауза. Стук утюга вторит музыке. Клифф беспокойно ерзает в кресле. Доюимми наблюдает за Элисон, его нога начинает угрожающе дрожать. Он вскакивает и выключает приемник.

Почему ты выключил?

Джимми. Потому что я хотел послушать музыку.

Элисон. Ну и что тебе мешало?

Джимми. А то, что каждый шумит, как может.

Элисон. Извини, ради бога, но я не могу бросить все дела из-за того, что тебе захотелось послушать музыку.

Джимми. Почему же?

Элисон. Оставь, Джимми, ты как маленький ребенок.

Джимми. Попрошу меня не учить. (Поворачивается к Клиффу.) Она поразительно неуклюжа. Каждый вечер вижу одну и ту же картину. Она грохается на постель, словно борец на ринге, с треском задергивает шторы на окнах. С ней просто опасно быть рядом. Гренадер какой-то. Ты замечал, какой женщины шумный народ? (Идет к креслу слева.) Или не приходилось? Как они стучат по полу, когда ходят? Тебе не случалось наблюдать за их туалетом? Они бряцают щипцами и клацают ножницами, трещат щетками, хлопают коробками. (Смотрит на туалетный столик Элисон.) Я наблюдаю ее за этим занятием каждый божий день. Когда видишь женщину перед зеркалом в спальне, то начинаешь понимать, какой она изощренный палач. (Клиффу.) Ты когда-нибудь видел, как старый, грязный бедуин копается в жирной бараньей туше? То же самое женщина. Слава богу, женщины-хирурги редкость. Попадись в их безответственные ручки, так в два счета вывернут кишки наизнанку. Раз! — и цапают твои потроха, как пуховку из пудреницы. Два! — и шмякают на стол, как ту же пуховку.

Клифф (со смешной гримасой). Фу, замолчи!

Джимми (отходит в глубину сцены). С твоими внутренностями они обращаются, как со шпильками для волос, они так же раскидывают их по полу. Нужно быть совершенным бревном, чтобы производить вокруг себя столько шума и беспорядка. (Идет к центру сцены и облокачивается на стол.) В свое время я снимал комнату под квартирой двух девок. Было слышно абсолютно все, чем жили эти твари. Они умели превратить в пытку простейшие вещи. Сначала я их вежливо упрашивал. Потом, выйдя на лестницу, кричал самые площадные ругательства, какие только мог вспомнить. Но их ничто не брало. Если кто-нибудь из них заходил в уборную, то раздавался грохот средневекового сражения. Они доконали меня, я оттуда переехал. Наверное, они все еще там живут. А может, повыходили замуж и сводят с ума неосторожных дураков, хлопая дверьми, гвоздя мозги каблуками, гремя утюгами и кастрюлями. Женщина — это неистощимый источник шума.

Звонят колокола близкой церкви.

Дьявольщина! Теперь еще эти проклятые колокола! (Бросается к окну.) Эй, вы, уймите их! Остановите колокола! Без них тошно! Не желаю слушать этот звон!

Элисон. Перестань кричать! (Овладев собой, пытается его урезонить.) Ты заманишь сюда мисс Друри.

Джимми. Плевать мне на мисс Друри с высокой колокольни. Эта благородная развалина меня не одурачит. Я не такой простак, как вы. Старая воровка! Она получает с нас за этот чердак больше чем достаточно. А потом, она сейчас, наверное, в церкви. (Показывает на окно.) Звонит в эти проклятые колокола!

Клифф (подходит к окну и закрывает его). Хватит, перестань, будь хорошим. Пойдемте, что-нибудь выпьем.

Джимми. Все закрыто. Сегодня же воскресенье. Забыл? И дождь идет.

Клифф. Ну, тогда потанцуем. (Насильно кружит Джимми. Джимми это не по вкусу.) А вы часто здесь бываете?

Джимми. Только в брачный сезон. Ну, хватит, было очень весело. (Пытается вырваться.)

Клифф держит его крепко.

Пусти.

Клифф. Не пущу, пока не извинишься за то, что надоедал всем. Как вы думаете, теперь будут в моде только платья с вырезом досюда?

Джимми. Я тебе сейчас зубы вышибу отсюда, если ты меня не пустишь! (Делает энергичную попытку освободиться.)

Клифф виснет на нем. Оба падают на пол и борются под столом. Элисон продолжает гладить. Хотя такие сцены ей привычны, но и она вот-вот сорвется. Клиффу удается вырваться, он стоит перед гладильной доской. Джимми тоже поднимается на ноги. Они схватываются снова.

Элисон. Опомнитесь, бога ради! Каждый день зверинец!