Кирилл Берендеев - Письма с Истра

Утром он пробудился необычно рано, – сказалась спокойная ночь, —чувствуя себя полным сил. Позавтракав и приняв таблетки, подошел к столу, вынул из конверта письмо, – аккуратно, ведь конверт ему пригодится еще не один раз, – и, развернув его, спокойно, как делая нечто, давно привычное, порвал на мелкие клочки и бросил в корзину для бумаг. Она была уже полна, стало быть, придется выходить на улицу дважды: вынести мусор во двор, и купить на рынке хлеба, сахара, молока и картошки. В этот месяц удалось немного сэкономить, а уже завтра он должен получить пособие по инвалидности. Хорошо бы именно завтра.

Но завтра будет совсем другой день. А он никогда не строил так далеко своих планов.

Сменив майку, – погода за сутки не изменилась, – спустился с шестого этажа: лифт по-прежнему не работал. Боль все еще не грызла его, спуск получился быстрым: ни разу он не остановился, чтобы перевести дух. Выбросив мусор, он подумал, что, может быть, стоит даже немножко прогуляться, как говорил про себя, на сэкономленных вчера барбитуратах. Просто чтоб посмотреть «декольтацию» о которой писал Виталию, бывшему знакомому по переписке, во вчерашнем «послании».

При мысли об этом, на душе сделалось легче, и он начал свой бесконечный подъем с легкой улыбкой на устах.

На последние деньги он снял проститутку. Девчушка, совсем юная, еще нет восемнадцати, привела его в коммуну беженцев; в комнате разгороженной фанерными щитами, они занимались сексом под гнусавый французский рэп. Встречался со шлюхами он впервые, все познания об отношениях к ним и с ними черпал из старого кино. Все одно не удержался и целовал грудь. Кажется, ей нравилось. После, когда он расплатился неловко и собрался уходить, предложила остаться, раз все одно некуда идти. А тут своя душа, поговорить на родном можно. Он молчал, не зная, что сказать, тогда заговорила она. История глупа как мир, но он все одно выслушал до конца и только потом вышел в черноту улицы.

Роттердам красивый город, средневековые дома перетекают в технополисы, их окружают парки и бульвары, спускающиеся к реке и протягивающимися к гигантскому порту, где сходятся пути сотен кораблей в день. Столица Южной Голландии распласталась вдоль Ньиве-Маас, сонная, неспешная на востоке, круглосуточно гомонящая всеми языками мира на западе. Самый неевропейский город – треть населения выходцы из стран второго и третьего мира. Где, как не тут, просить убежища. Куда еще его могла вывести кривая судьбы.

Сразу вспомнился старик афганец из очереди. Узнав, что его сосед выходец из России, немедля перешел на русский, назвал молодого человека, «шурави», своим другом, стал расспрашивать о родных, о родине; не понимая и половины из сказанного, кивал головой, прибавляя что-то на пушту, наверное, для убедительности. Услышав, что отец воевал за перевал Саланг, крепко обнял спутника. «Как жалко, что ушли», – не переставал повторять.

– Вы сами прогнали.

– Да, прогнали, – соглашался старик. – Но вы знаете нас, мы такие, вы должны быть остаться. Вы купили нас душой, мы не понять сперва, мы как дети, – и помолчав: – Мне страшно. Вы должны быть остаться. Так правильно.

– Нас больше нет.

– Россия сейчас великая, сильная, она должна вернуться.

– Тогда зачем я здесь? – но афганец, не слушая, продолжал говорить о своем. Подошедший чиновник молча раздал анкеты, беззвучно закрыл за собой дверь, оставляя собравшихся наедине с мыслями. В очереди на получение статуса больше всего выходцев из Полинезии, немало турок и курдов, разом объединенных и не заметивших этого, а еще жителей покоренных метрополией земель: Карибов, Южной Америки, Африки, Азии…. Небольшая рекреация полнилась людьми со всего света. Здесь хоть и принимали по предварительной записи, но до вечера мало кто успевал войти в заветную дверь. Еще меньше получало разрешение заполнять новые анкеты и формы для получения статуса беженца. Но никто не уходил, верилось в избранность каждому, и каждый, поддерживая словом или жестом соседа, считал, что этим помогает вышним силам вразумить не менее вышние – местную бюрократию.

Он усмехнулся: старик афганец поэтому и приставал к нему все время, что таким образом пытался вымолить местечко среди каналов. Их не раз сводила судьба, и всякий тот приветствовал «шурави», сажал рядом и расспрашивал, говоря о своем. Совсем как только что покинутая им молоденькая шлюха. Беженка в бегах, тайком проживавшая в Роттердаме уже больше года. Кажется, ей и в голову не приходило просить разрешения, устраивало то, что имела. Узнав, что с ним, она и предложила остаться в том же качестве – молодой человек улыбнулся в ответ. И вышел в непроглядную ночь – отсюда недалеко, через реку. Начало и конец пути. Всего-то два месяца.