Лев Голубев-Качура - Любовь и страсть. Новеллы, эссе

– Обмыть должность – дело святое. Давай! – я, соглашаясь с другом, кивнул головой.

Дожевав огурец, Славка, вертя вилку в руке, рассказал, что к концу Чеченской кампании он, как и многие, попал под сокращение, и ему предложили идти осваивать гражданскую профессию. Ну, и куда мне идти? Я же только в разведку ходить умею, да стрелять. А тут, на гражданку, представляешь?

Ну, приехал домой: жена рада, младшенький сынок с моих колен не слазит, мама рада, даже тёща впервые слезу пустила – короче, все рады, кроме меня. Погулял я пару недель…, никто меня на работу брать не хочет, хоть грузчиком иди…, лучше, конечно бы в колбасный цех, но там и без меня уже всё было забито.

Я слушал Славку с большим вниманием. По своему собственному опыту знаю, как тяжело перестраиваться с войнушки на гражданку. Сам после демобилизации тоже, как он, места себе не находил.

…Э, думаю, так и опуститься можно на «дно общества», продолжал друг свою послеармейскую эпопею. Подумал я, подумал, и решился сходить на приём к самому господину мэру.

Вот так-то, друг мой, стал я вначале подполковником, а теперь вот уже месяц как полковником полиции.

– Здорово! И как, нравится? – заинтересованно спросил я.

– Лев, оказывается в полиции, не поверишь, как на фронте, не знаешь что тебя через час ожидает. Я уж не говорю о завтрашнем дне.

Мы выпили ещё по одной и закусили «чем бог послал!». То есть, малосольными огурчиками с салом.

Водочка, вы же знаете её змеюку, смелость придаёт неимоверную, и на «юмор» тянет. Вот и меня потянуло не в ту степь.

– Славик, а дачку эту, «маленькую», тебе тоже в полиции презентовали? – с ехидцей поддел я друга.

– Ты, что! – возмутился он, и даже лицо его побагровело. – Говори, да не заговаривайся, а то быстро бока намну! Это тёщина дача. Ей от покойного мужа в наследство досталась.

– Ааа…, и я включил «заднюю скорость».

Правда ведь, намнёт мне бока закадычный, лучший друг. За ним не заржавеет.

– То-то, что «Ааа». Та-а-ак…. Вижу пить тебе больше нельзя. Свою норму на сегодня ты выполнил с лихвой. Пошли, я помогу тебе добраться до постели, или по старой дружбе, как тогда, раненого, на руках донести?

– Ну, ты, говори, да не заговаривайся! – отомстил я ему. – Нечего! Сам дойду, не такой уж я пьяный!

– Вот и ладненько, вот и ладненько! Но я всё же провожу Вас, господин бывший майор, а теперь писатель. Позвольте Вам помочь, Ваше Писательское Величество, подняться по лесенке? – нажал он на «Вам», на «майор», и на «писатель».

– Позволяю, господин полковник. Никогда раньше не было у меня сопровождающих лиц в чине полковника, да ещё полиции. Так что, господин полковник, не поверите, даже приятно.

Я, конечно, не так чётко и правильно говорил всё это. Я заикался, некоторые слова повторял дважды, делал паузы. Ну что вы хотите от пьяного в стельку человека?

– Не заносись, не заносись! Это в первый, и в последний раз. А вообще, Лёвка, скажу тебе прямо – ты разучился пить совершенно.

– Не с кем было соревноваться, – пробормотал я, и сделал пару шагов по лестнице.

Славка лукаво улыбнулся, и легонько хлопнул меня по плечу. После его «легонько» у меня подкосились ноги, и я чуть не присел всем задним местом на лестницу, но спасибо другу, поддержал, не дал упасть.

Неожиданно у меня в голове откуда-то появилась вполне здравая и очень назойливая мысль, я даже приостановился, так она меня удивила.

– Что с тобой? – забеспокоился мой друг. – Тебе плохо?

– Слав, а ты расскажешь мне о каком-нибудь интересном случае из твоей милицейской практики?

– Не милицейской, а полицейской, запомни, дубина! Ох, уж эти мне писатели, – покачал он, как-бы удивлённо, головой. – Пьяный-пьяный, а смотри-ка ты, всё норовит что-нибудь выпытать…, разведчик хренов.

– Слав, не жмись, помоги другу, а то у меня полный застой в работе, а в голове… нуу, ни одной путной мысли не проскальзывает. Я тебе честно, как другу…, иии больше никому-никому, слышишь, ни-ко-му. Чш-шш!

И я прижал палец к губам. Или мне это показалось?

Но я старался, честное благородное слово, очень старался это сделать. Но всё-таки наверно промазал, потому что мой палец почему-то оказался не прижатым к губам, как я хотел, а у меня на переносице, ближе к глазу.

…Хочешь, Слава, я признаюсь? – продолжил я, и шутки ради состроил мину очень похожую на заговорщицкую.

– В таком состоянии, друг ситный, не стоит признаваться ни в чём, и никому, даже лучшим друзьям.

– А я всё же признаюсь тебе, как самому наилучшему другу. Ты прав, Славка, я очень давно столько не пил, и я уже полгода простаиваю…