Лев Голубев-Качура - Любовь и страсть. Новеллы, эссе

В ответ на мои последние слова раздался хохот.

– Вспомнил, вспомнил. Точно, они ж всё время говорили – Авас, Авас? – сквозь смех со всхлипами ответил Фёдор Михайлович: – Потом, помню, они разругались. Вот чёрт, больше не буду спрашивать, а то и, правда…. Неет, ну надо же так опростоволоситься.

Отсмеявшись, он вопросительно посмотрел на меня. Я понял его немой вопрос, и назвал своё имя.

– Мощное у вас имя – Лев! – Простите за нескромность, вы из евреев что-ли будете?

– А, Лев Николаевич Толстой был евреем? – решил я уточнить его понимание национального вопроса, и добавил, – нет, нет, что вы. У меня нормальное русское имя. Просто… редкое. Хотя… в наше время мальчишкам стали чаще давать подзабытые имена – Лев, Даниил, Кирилл…, ну, и другие.

– А мне нравится ваше имя, оно вам подходит. Вы уж простите меня за дурость.

Мы пожали друг другу руки.

– Ну, вот, Слава Богу, и познакомились, – проговорил он, – а, то…

Что могло означать его «а, то», я уточнять не стал.

Проехали в молчании километров десять, и вновь водитель заговорил первым.

– Вы не подумайте, что я всегда был бомбилой, нет. Я работаю на первом часовом заводе, а приехал подзаработать дочке на ноутбук, она у меня учится в университете. Хорошая у меня дочка – почти отличница. Ей пообещали, что переведут с коммерческого на бюджетное обучение, и даже стипендию платить будут.

Затем, вероятно решив, что я не до конца оценил его дочь, добавил: «Нет, она у меня просто молодец!»

И по сказанным им словам я понял, Фёдор Михайлович очень гордится своей дочерью, гордится её успехами.

Мы проехали несколько километров молчаливо. Я любовался разворачивающимся перед лобовым стеклом пейзажем. А затем уже я начал разговор:

– Вы давно в Москве живёте?

– Мы-то? Да, почитай, давно. Мои предки и предки моих предков – москвичи, так что я, как говорится – коренной москвич. А, вообще-то, дед рассказывал, пра-пра-прадеды родом из Сибири были, откуда-то с Алтая.

– Знакомые края.

– Вы, что, тоже на Алтае живёте?

– Нет, рядом. Я из Казахстана…, Восточного, – решил я уточнить своё место жительства.

– А, что же не перебрались к нам, в Россию, когда началось поголовное «переселение народов»?

– Я всю жизнь прожил в Казахстане, и… у нас такая красивая, просто замечательная природа – вторая Швейцария. Мне нравится Казахстан и его гостеприимный, умный народ.

– Тогда, конечно. Ааа, кем вы работаете, если не секрет?

– Книги пишу.

Он немного помолчал, а затем пару раз покхекав, как-то недоверчиво переспросил:

– Правда, что-ли? Вы писатель? Самый настоящий? Во дела-а-а. Первый раз в жизни, вот так, рядом, сижу с писателем. Да моя жена и дочка «умрут» от зависти… Аа-а поверят ли они? – засомневался вдруг он в своём выводе. И, ища подтверждения что-ли, то ли своему везению, то ли реакции своих домочадцев, пристально посмотрел мне в глаза.

– Почему не поверят? Поверят, это же ваша жена и ваша дочь, – подбодрил я его.

– Уфф! Ну, надо же, какие коленца жизнь выкидывает…. Ааа, вы в гости что-ли едете, или просто решили посмотреть, как люди живут и об этом книгу написать?

– Мой лучший друг давно приглашал меня приехать погостить, да всё недосуг как-то было. А сейчас случайно образовалось окно в работе, вот я и решил махнуть к нему на несколько дней.

Я не стал говорить ему правду о том, что у меня не «окно» образовалось, а настоящее окнище, и что у меня обыкновенный творческий застой в работе, что я, наверное, исписался, что у меня…, и так далее, и тому подобное.

– Проведать друга – дело стоящее. Вот, вы сказали в Тулу поедем. Он, что, в самой Туле живёт?

– Нет, в городе N+++. Он написал, что городок расположен на левом берегу Дона, и у них летом красота неописуемая: вот я и решил к нему поехать на несколько дней, проведать – засиделся я что-то на одном месте, наверное, стал мохом обрастать.

– Воон оно, как складывается, – почему-то сник Фёдор Михайлович, – это подале от Тулы-то будет. – Я-то думал, мы в Тулу едем.

– Фёдор Михайлович, не переживайте, я доплачу. Сколько скажете, столько и доплачу. Ну, подумайте сами, не искать же мне в Туле другой транспорт, тем более, вы сами сказали, что мы приедем поздно вечером.

Выслушав моё объяснение, он опять полез скрести затылок, а потом, после минутного, нечленораздельного бормотания, вероятно, принял какое-то решение.

– И-эх! Была, не была! Не были бы вы писателем, ни за что бы не поехал в этот ваш…

Он покачал головой, и я расслышал, как он бормоча себе под нос, продолжил: «Ну, надо же, настоящий писатель. Дома не поверят, скажут – ври, да не завирайся!».