Наталия Григорян - Кот в коробке

– Меня судьба кота очень беспокоит, – улыбнулась Яна, уже немного потерявшаяся а Тосиных квантовых дебрях, – Кот или два кота, или все эти коты живы? Или часть передохла?

– Понимаешь, Ясь, если бы нас не было в комнате или если бы мы вообще не знали об этом эксперименте, но знали кота лично, то кот был бы для нас жив?

– Ну… Нет?

– Вот именно! Получается, что только наше сознание связывает эту информацию, в этом-то и фишка. Об этом Вигнер писал.

– Стоп! – перебила Яна, – Вот эту фамилию я помню, папа рассказывал.

– Да! Твой отец разделял его концепцию того, что если обычное сознание выбирает один из Эвереттовских миров, то если это самое сознание специально натренировать, то оно может осознанно выбрать лучший из них! Нет, не лучший, а любой! Представляешь? Только как?

– Ну, я думаю, наука зря так разошлась с… религией что ли? Может, надо напрягать не только мозг.

– А что!

– А душу, – Антон смотрел как-то сквозь нее, – Я последнее время об этом много думал, особенно с тех пор, как мы вместе.

– Почему?

– Не знаю. Мне кажется, нас связывает нечто большее, чем всех, кого я знаю.

– Мы запутаны, как кванты, – Яна улыбнулась и взяла его за руку.

– Запутаны. В мертвый узел. Пойдем?

– Пойдем.

– Рассчитайте нас, пожалуйста, – крикнул Тося куда-то в темный угол кафешки.

В тот же вечер разговор об отце всплыл снова.

– На следующей неделе поедем знакомится с твоей мамой, а то это уже ни в какие ворота, – сказал Антон, присев рядом с ней на кровати. Он только что вышел из душа с полотенцем на бедрах, его мокрые волосы смешно ерошились и по груди с них стекали капли воды.

– Угу, обязательно. Ложись.

– Малыш, – ты мне толком ничего о ней не рассказывала, но я так понимаю, у тебя с ней какая-то напряженка? – он прилег рядом и смотрел на нее, подперев голову локтем, – Ты похожа на скандинавскую богиню, – он поправил светлую прядь волос, упавшую ей на глаза.

– «А давайте сменим тему», – голосом Донны Розы Дальвадорес ответила Яна и захихикала, – Ну как так у тебя в одном предложении и моя мама, и скандинавская богиня?

– Может, вы с ней похожи. Она такая же высокая? Блондинка? С такими же длиннючими ногами? Голубыми глазами? Колись! – он легонько ущипнул ее за бочок.

– Вообще все мимо, – Яна увернулась и ущипнула его в ответ, – На самом деле рост у нее метр шестьдесят пять, волосы темные были, сейчас, понятно, красит, глаза серые, характер скверный. Даже нет, не характер… Она всегда искренне всем недовольна. Кроме себя, разумеется. И знаешь, – Яна теснее прижалась к нему, – я побаиваюсь тебе все это рассказывать, ты же не подумаешь, что если я так критично отношусь к собственно матери, то со мной что-то не так? – она отловила его руку и обняла ее.

– Ясенька, бог с тобой. Ничто на свете не помешает мне любить тебя. Я всегда буду на твоей стороне, – он подгреб ее к себе поплотнее, – Давай, рассказывай.

– Только в двух словах, чисто для общего развития.

– Сокращение объема данных иной раз достигается за счет энтропийного кодирования, – скрипучим голосом профессора Иванова, – поучительно заметил Тося.

– Угу, – Яна примостилась поудобней, – тогда слушай. Мои родители встретились совершенно случайно, отец учился в МГУ на Физмате, а мама, ты не поверишь, в Пищевом. Вообще-то она говорит, что поступать туда не хотела, но дед настоял. Сейчас-то я понимаю, где ей надо было учиться. В театральном. Ну вот. Встретились они где-то в походе, тогда было еще модно. КСП всякие, костры, «Ты у меня одна»…

– А мне нравится, – перебил Антон, – вот это все: леса, костры, гитара, ты у меня одна. Кстати, так и есть.

– Словно в степи сосна? – Обернулась через плечо Яна.

– Словно в году весна. Ну давай дальше. Так-то они встретились и…

– И понеслось. Отец шел на Красный диплом, и роман его не испортил, мама кое-как защитилась. Отец стазу пошел в аспирантуру и через год досрочно защитил диссер. Они долго мыкались по общагам, потом снимали комнатушки в коммуналках. Мама все время прессинговала отца, что он не решает их бытовых проблем. Она, кстати, была красоткой. Компактная такая, с тонкой талией, хохотала так заразительно, кокетничала напропалую, в общем – звезда. Она себя всю жизнь так ощущала – звездой. Я ж говорю, надо было в Щепку поступать.

– А Николай Казимирыч? Ты же говоришь, что вся в него? Каким он был?

– В смысле внешне?

– Ну да, я только портреты в книгах видел.

– Очень высокий, чуть-чуть тебя пониже, но ты же прямо великан у меня!