Паша Уральский - Брат Смотрящего

Я уже не помню, сколько дней провел в больнице, но хорошо запомнил первый день в приюте. Это было типовое двухэтажное здание детского сада советского образца из железобетонных блоков, вот только вместо детского сада там был приют для детей-сирот.

Меня завели в кабинет, где уже заседала куча женщин. Они тут же стали докладывать все сведения обо мне в сторону директора. Эта была пожилая женщина с добрым лицом, что немного вселяло спокойствие. На душе полегчало – все-таки, здесь не гестапо. Они говорили обо мне, при этом не обращая на меня никакого внимания. Создавалось ощущение, что меня пытаются продать, словно негра на ярмарке. Типа, «посмотрите на его здоровые зубы и сильные ноги, этот ниггер будет хорошо работать в поле!» Ну, во всяком случае, мне казалось, что все выглядело примерно так.

Директор взяла бумаги и, не поднимая головы, досадно произнесла:

– Ни отца, ни матери?

Вот тут одна из женщин возразила:

– У него, кстати, есть старший брат!

Директор впервые посмотрела на меня и с удивлением спросила:

– А почему про его старшего брата ничего в документах не указано?

В этот момент все изумленно уставились на меня. Ну наконец-то, первая встреча глазами! Здравствуйте вам!

Какая-то женщина начала копошиться в бумагах и стала объяснять:

– Дело в том, что он не родной, а сводный, и он сейчас отбывает очередное наказание в исправительной колонии. – После небольшой паузы она тихо добавила: – Судя по бумагам, он рецидивист…

Весь состав комиссии разом выдохнул:

– А-а-а-а! Уголовник, значит?

Вот тут следует сделать небольшое отступление и немного поведать о сводном брате. Был он мне родным по отцу, и видел я его еще в совсем юном возрасте, но письма, помнится, он писал домой исправно, да что толку? Когда отца не стало, то домой он заглядывал крайне редко, и я его почти не видел. Но, в условиях сложившихся обстоятельств, был он мне единственным близким по крови человеком, роднее его никого осталось. И, как вы уже поняли, пользы от этого было крайне мало – никто из комиссии даже в мыслях не допускал факт, что брат-рецидивист мне сможет чем-то помочь, он же потерянный для общества человек.

Процедура знакомства закончилась тем, что мне объяснили свод простых правил из разряда:

– С этого дня приют – твоя семья, и здесь мы все делаем сообща, все друг друга уважают и слушаются старших… Бла-бла-бла…

Но вот что мне запомнилось больше всего, так это финальное напутствие директора:

– Запомни: тебя здесь никто не держит, и если будешь нарушать дисциплину или устроишь побег, мы за тобой бегать не будем, а молча сдадим тебя в областной спецприемник, а оттуда поедешь в исправительную школу для трудных подростков.

Этот расклад в корне менял дело. Кто же не слыхал про закрытую школу-интернат? По сути, обыкновенная тюрьма для детей, правда, режим там помягче. Но одних только слухов о том, что там творится, хватало, чтобы усмирить любого подростка-хулигана. В это заведение никто не желал попадать, а я уж тем более.

После небольшой экскурсии и разъяснений правил, а также распорядка дня, меня привели на второй этаж и объявили, что здесь живут мальчики. Группа пребывания была точно такой же, как в обыкновенном детском саду: был игровой зал, большой туалет и отдельная спальная комната. Мне выделили койку у самой двери, и это считалось очень плохим местом, ведь любой, кто будет ночью выходить попить, поссать, посрать, и так далее, будет проходить возле меня. Нормального сна в таком месте точно не будет.

Я раскладывал свои вещи в тумбочке, когда услышал знакомый голос:

– Ну что, новенький, уже заселился, да?

Это был Миша, предводитель мародеров из больнички. На его лице всегда была ухмылка, даже если повода для смеха не было вовсе.

– Сегодня ночью лучше не ложись спать, будем тебя «прописывать».

Эти слова прозвучали, как настоящий приговор. Надо отдать должное моему хладнокровию – я вообще никак не отреагировал на его угрозы, но внутри меня все сжалось. Да что там говорить, моя задница сжалась так, что даже швейная игла туда не пролезла бы ни под каким давлением, но виду я не показал.

Начались томительные часы ожидания. День никак не хотел заканчиваться, я был морально подавлен, ведь новый коллектив принимал меня враждебно. И только во время ужина я обратил внимание, что вокруг меня одни дети и эта жалкая банда мародеров. Стоп, а где остальные хваленые отморозки?

Смутное сомнение закралось в мою душу. Я ожидал увидеть злую банду нацистов-садистов, а на деле была какая-то требуха. Я вежливо поинтересовался, а весь ли состав сегодня присутствует на ужине?