Зот Тоболкин - Пьесы

Петр хотел было кивнуть, но воздержался и, точно гусь, завертел шеей.

Сколько ж ты изменял мне? Десять раз, двадцать? Или больше?

П е т р (помедлив). Точно не помню. (Ставит телевизор на тумбочку, настраивает.)

Т а т ь я н а. Короткая у тебя память! А я вот все помню. В прошлый приезд ты называл точную цифру: двадцать семь. Да ведь и то не во всех грехах сознался.

П е т р. Обо всех, Тань, выслушивать устанешь. Вольно много их у меня, грехов-то. Из Госстраха опять вытурили. В ресторан вернулся. Ты уж извини.

Т а т ь я н а. Все?

П е т р. Нет, еще маленько. Сёдня вот деньги взял в кассе.

Т а т ь я н а (в ужасе). Деньги?!

П е т р. Ага.

Т а т ь я н а. Взял деньги?!

П е т р. Чо испугалась-то? Я верну. Одолжусь у тебя и все до копеечки верну. (Счастливо.) Цветные телевизоры, понимаешь, выбросили… позаимствовал в кассе и купил… Ох добра машинка! Ничо подарочек, а?

Т а т ь я н а. За мои деньги мне подарочек? Спасибо, Петенька!

П е т р. Не благодари, Тань, не за что. Подарок-то не тебе, Валентину. У калеки одна радость.

Т а т ь я н а. Хорошо ли, голубчик, за чужой-то счет?

П е т р. Так ведь мы с тобой не чужие. Месячишко-два потерпи, я тебе все сполна выплачу. И даже, если угодно, с процентами. Я щас один за весь оркестр. Я да солистка. Так что неплохо зарабатывать буду. Не всяк ведь и на саксофоне, и на рояле, и на электрооргане умеет. А я на чем хошь сыграю. Чем трудней инструмент, тем лучше им владею.

Т а т ь я н а. Ну вот что, мил друг: телевизор можешь оставить себе. Или брату. Мне все равно.

П е т р. Ну спасибо, Тань. Я так и знал, что ты это скажешь. Телевизор, он как живой человек. Иной раз знакомых видишь или родных. Я тебя часто по телеку вижу. Передовой зоотехник, и так и далее. Денег-то дашь взаймы?.. Тань?..

Т а т ь я н а. Дам я тебе денег, но с условием… Не приходи сюда больше, а?

П е т р. Не любишь, значит? Совсем, значит, разлюбила?

Т а т ь я н а (не выдержав, улыбнулась). Вот нахал! Он еще о любви смеет! Да ты посмотри на себя со стороны, каков ты есть!

Петр (обидевшись). Я, конечно, не бог весть какой громкий человек. Институтов не кончал, орденов не имею. Но душа у меня, Тань, деликатная. Нравственная, скажу тебе, душа. Неслучайно же на всех инструментах играю. Да и музыку разную запросто могу сочинить. Ко мне, знаешь, такие люди приезжают… о! Вот, к примеру, небезызвестный тебе Ошкуряков. Как суббота, так с парой пузырей заявляется… вроде как за фольклором. Потом фольклор этот за свои песни выдает. Недавно премию отхватил за одну песню. А песню-то эту я написал… Да мне чо… думаешь, жалко? Во мне фольклору-то этого — как навозу на вверенной тебе свиноферме. (Снова занялся телевизором.)

Т а т ь я н а. Вот деньги, супруг. И сейчас же, слышишь ты? Сейчас же внеси их в кассу.

П е т р. Погоди, Тань. Там «Дукла» с киевским «Динамо» встречаются. Ох будет рубка! (Пристраивается подле телевизора.) О-оп! Мунтян! Правый полузащитник… взял мяч, обводит одного, другого… к воротам рвется… Уд-дар! Не-ет, отдал Веремееву. Тот тоже обводит… Го-ол! (Схватился за голову.) Ну что ж ты, Веремеич, а? Ну как же ты мог, милый? Мазила ты несусветный! Взял бы на сантиметрик левей! Нет — обязательно в штангу лупить надо. Я бы за такую игру, понимаешь… я бы… Тих-ха! Колотов начал… Этот щас пасанет! Нет, сам играет. Передал мяч Мунтяну. Ур-ра! Го-ол! И какой гол красивый! Какая умная голова! Молодец! Красавец! Умница! Минутку!.. Снова Колотов… Мунтян… ходу, ходу!

Т а т ь я н а (выключив телевизор). Вот именно: ходу, ходу! (Подталкивает Петра к выходу.) Не понял, что ли? Поторапливайся, если не хочешь угодить за решетку.

П е т р. Еще немножечко, Тань! Еще один таймик, а? Судьба кубка решается. Пойми: кубка!..

Т а т ь я н а. Не кубка, дурень! Твоя собственная судьба! Засадят ведь! Чует сердце — засадят!

П е т р. Может статься. Ты токо не переживай, Тань. Там тоже люди живут.

Т а т ь я н а. Иди, тебе говорят. Наверно, уж розыск объявили.

П е т р. Чо объявлять-то? Я в кассе записочку оставил, так, мол, и так. Кассирша — женщина понимающая. К тому же от музыки моей без ума. Последняя песня дак прямо до слез ее доводит. Это на стихи Рубцова. (Поет.)