1 ...6 7 8 10 11 12 ...21 Марк Липовецкий
Елена Гремина, Вероника Долина
Действующие лица
МАТЬ.
ДОЧЬ.
Действие происходит в 1960–1985 годах в провинциальном городе.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Сцена представляет просторную квартиру, обставленную добротными, но случайными вещами. В глубине прихожая: зеркало, застекленные стеллажи – книги на них расставлены небрежно, неровно, видно, что многих не хватает. На переднем плане кухня: шкафчики, деревянные разделочные доски, посуда – все не новое, обжитое, привычное. К жилому духу примешивается уже запах запустения… Впрочем, в разные годы эта квартира должна производить разное впечатление.
Сейчас в квартире темно, свет горит лишь в кладовке – заставленной, несообразно огромной. Оголенная лампочка, свисающая на длинном шнуре, освещает старые чемоданы, корзины с пустыми бутылками, связки журналов – весь тот скарб, а вернее хлам, которым неизбежно обрастает семья, если она долгое время живет на одном месте. Больше всего, однако, в кладовке банок с вареньем, разного размера, аккуратно покрытых кружками плотной бумаги… На сцене – ДОЧЬ, женщина лет сорока, слишком опрятная, слишком тщательно одетая. Затейливая прическа никак не подходит к ее замкнутому лицу.
ДОЧЬ. Один раз взять и выбросить все ненужное безжалостно! И жить нормально, в свободной квартире. ( Оглядывает кладовку, вздыхает. ) Журналы не стоит выбрасывать, лучше вырвать из них наиболее интересное, переплести… Или сдать в макулатуру, купить по абонементам книги… У меня мало книг осталось.
Небольшая пауза.
Поздно мне снова-здорово собирать библиотеку! ( Последние два слова произносит несколько напыщенно. Пауза. ) Впрочем, откуда сейчас у меня эти возможности?
Долгая пауза. В нерешительности берется то за один предмет, то за другой. Звонит телефон – звонок настойчивый, междугородный.
Алло! Мне, мне Москву, правильно… ( Ждет. Потом говорит в трубку – голос ее меняется, в нем подчеркнутая нежность, мягкость и вместе с тем просительные, недовольно-жалующиеся ноты. ) Здравствуй, деточка, это тетя Света… Не забыла еще тетю Свету? А когда ты ко мне приедешь? Ну умница… А мама дома? ( Пауза. ) Здравствуй, Алла… Не звоните совсем… ( Смеется. ) Я тут с твоей Ольгой говорила, слушай, взрослая, не узнать… ( Смеется. Пауза. ) Да как дела, ну как могут быть мои дела… Вот затеяла уборку, разбираю нашу знаменитую кладовку… Не нужно ли вам, кстати, варенье? Тут вселенские запасы варенья, в нашей кладовке… Ну, не знаю, прошлогоднее, позапрошлогоднее, за много лет скопилось… Не в еду, так на кисель, в готовку… Ну ясно… Чего я спрашиваю, у вас другие запросы, не то что у меня… Кстати, Аллочка, хотела кое-что узнать… Алло! Алло! ( Стучит по трубке. ) Разъединилось, ты подумай… ( Переводит дух, как от физического усилия. ) В самый неподходящий момент…
Пауза.
Алло, девушка! Прервался разговор, снова соедините, пожалуйста! Как через час? Через час там уже никого не будет! ( Кладет трубку. Пауза. ) Может, перезвонит…
Подходит к зеркалу в коридоре. Скрупулезно поправляет прическу, отряхивает платье. Протирает лицо лосьоном, потом пудрится. Все ее приготовления бесцельны, она никого не ждет вечером, в ее движениях – заученность, ритуальность.
Так можно совсем опуститься! Все убрать, все выбросить. Сразу легче будет. ( Энергичным шагом проходит в кладовку. ) Все надписано, мама всегда все надписывала, дом был полон маленьких плакатиков. В ванной над полотенцем – надписи: «Папа», «Аллочка», «Света», «Бабуленька»… И для ног отдельно… Может быть, это от того, что работа у нее была с бумагами – протоколы, собрания, резолюции, все по пунктам перечислить, озаглавить, подписать… Да… ( Читает надпись на одной из банок. ) Вот… Год тысяча девятьсот восьмидесятый, варенье из вишни… И в скобочках – без косточек…
Лампочка в кладовке гаснет, кухня и прихожая, напротив, освещаются ярче. Этот нехитрый прием и впоследствии будет указывать на хронологические смещения. На кухне, за столом, МАТЬ, она чистит вишни – выковыривает косточки из ягод при помощи специальной машинки. В этой сцене МАТЕРИ шестьдесят семь лет, ДОЧЕРИ тридцать семь. За двадцать лет, которые пройдут перед нашими глазами, ДОЧЬ физически изменится мало: не выйдя замуж, не родив, она сохранит свою бесполую стройность. Изменения скорее коснутся ее манеры двигаться, разговаривать, ее прически, одежды. МАТЬ же за эти годы побывает и сорокасемилетней моложавой, несколько суровой хозяйкой дома, и стареющей, полной горьких мыслей вдовой, и больной, смягчившейся уже прощальной мудростью женщиной…
ДОЧЬ. Мама… Это невозможно, я выключу телевизор. Он орет.
Читать дальше