Алина Наумова - Мёд и Лимон

Естественно, я вынуждена отказаться. Для человеконенавистника, как я, это хуже расстрела. Разве, нормальные люди ставят пьесы на день рождения? Где мы? В каком мире?

– Ханна, ты не можешь отказаться. Все уже решено. Иначе придется объяснять свой отказ ректору. Это его идея.

– Хорошо, я решу этот вопрос, – я улыбаюсь. Взгляд Адама скользит по моей рубашке, поясу, юбке.

– Отлично, Ханна. Тогда жду твоего решения. Будет весело! – он подмигивает мне, и я снова улыбаюсь. Сколько еще я должна улыбаться?

Адам исчезает за массивной дверью, а я пытаюсь собраться с мыслями.

Прохладный воздух касается моего лица. На стол снова ложится стопка листов. В прошлый раз мне повезло, мне удалось избежать эссе Дастина. Надеюсь, что и сегодня мне удастся это сделать. Нужно не забыть позвонить маме. Звонки маме по пятницам. В 8 вечера. Это то, что дает спокойствие.

– Ханна? – голос брата звучит обеспокоенно. – Что-то случилось?

– Все в порядке. Почему ты спрашиваешь. Я всегда звоню по пятницам.

– Сегодня четверг, Ханна.

– Четверг?

– Да.

Тело охватывает жар, и я медленно горю. Заживо. От кончиков волос до кончиков ногтей на ногах. Сегодня четверг. Четверг. Не может быть!

– Айк, сегодня пятница. Я сверялась с календарем.

– Ты права, сегодня пятница.

– Хорошо, – я пытаюсь успокоить себя, но мне это совсем не удается. – Как мама?

– Были у врача. Ничего нового.

– Это же хорошие новости?

– Конечно, – его голос звучит устало.

– Никто не звонил?

– Нет, а кто должен был звонить?

– Не знаю. Может быть, отец.

– Ханна, все хорошо. Никто не звонил. Не переживай. Как ты?

– Отлично. Работаю. Здесь так жарко, пытаюсь привыкнуть.

– Здорово. Ты не виделась с доктором на прошлой неделе?

– Виделась.

– И что она говорит?

– У меня все отлично. Не хочу перегружать тебя подробностями.

– Ладно, не забывай пить лекарства. Они помогут тебе заснуть, – брат все еще кажется обеспокоенным.

– Не беспокойся. Спокойной ночи. Целуй маму.

Я убираю телефон в кармашек сумки. На пол летит рыжая кружка с черным кофе, которое некрасиво расплескивает на полу. Я никогда не понимала шуток брата. Он прекрасно знает, как я отношусь к своему расписанию. Так зачем все эти шутки? Он никогда не вырастет, кажется.

Стопка справа уменьшается.

Дастин Кроссман.

Рука дрожит. Не смотрю на его эссе. Ведь если я его прочитаю, я залезу в его мысли, и он станет реальным. Он станет живым в моей голове и сможет со мной разговаривать. Он будет делиться со мной своими мыслями, идеями. Я не выдержу этого. Я переворачиваю листы пустыми страницами вверх. Пятно кофе на полу становится заметнее и затекает под коврик в гостиной.

Моя первая встреча с Дастином в темно-синей футболке сорвала все мои планы. Мне пришлось взять неделю выходных и лежать дома. Я была в ловушке и мне потребовалось много сил, чтобы научиться справляться с этим. Боль не могла меня спасти. Боль всегда была только временным решением в моей жизни. Все семь лет. Хотя, кажется, что это длилась намного дольше. Мы рождаемся в боли и уходим также. Боль всегда с нами. Кого-то терзает душевная, кого-то физическая. Для кого-то душевная боль страшнее всего, а для кого-то физическая. Если бы у нас был выбор, я бы выбрала не чувствовать боль. А при виде Дастина я чувствовала боль. Не физическую, душевную. Мои внутренности разрывались на мелкие частицы, сердце тонуло и захлёбывалось от волнения, а медовые глаза утягивали меня на самое дно этой вселенной. Но я так не могу жить. Это невыносимо. Иногда, мы выбираем отрывки из своей жизни и возносим их на пьедестал памяти, а некоторые обрезки оставляем в самом низу или запираем в железной коробке. Запертые воспоминания нам больше не мешают, они не могут выбраться, а значит и не могут причинить тебе боль. Я должна избегать Дастина. Иначе случится что-то непоправимое. Как уже случалось раньше. Порядок нельзя нарушать.

Голова кружилась и как только спиной я ощутила прохладу простыней, то мгновенно провалилась с липкий водоворот, сотканный из бархата и кусочков стекла из прошлой жизни.

Субботняя вылазка в супермаркет была запланированной. Машина осталась греться на стоянке под палящим солнцем. Рубашка успела взмокнуть еще в пути, но меня это мало волновало. Разговор с Айком все еще настырно торчал у меня в голове, не позволяя делать лишние движения. Я старалась не думать. Когда ты не думаешь о чем-то конкретном, то думаешь обо всем подряд. И сейчас я пыталась думать обо всем сразу. Об этом городе. О солнечных лучах на подоконнике. О маме. Об Айке. Об университете. Предстоящей пьесе. Об эссе. О Дастине. Нет-нет. Об этом мне думать совершенно не хотелось.