«Пойду в кино», – мелькнула у него спасительная мысль.
Он пошел, послонялся по кинотеатру перед сеансом, понюхал отвратительный запах кукурузы, послушал попсу. Посмотрел какой-то фильм, его взор что-то выхватывал из сюжета и он обдумывал явление не торопясь, но на это уходило так много времени, что нить повествования терялась, если она вообще была.
На выходе Митрофанов чуть не столкнулся со своим начальником. Он был с женой, и было видно, что им фильм понравился, а может, они просто претворялись. Феликс Осипович сначала удивился, а потом подумал, что он – начальник, может себе позволить, а с другой стороны это даже хорошо, никто не заметит его отсутствия.
Вернувшись домой, он пообедал, посмотрел новости и под вечер отправился в ближайшее кафе. Он был твердо намерен поесть и провести ночь с женщиной, это единственное безрассудство, которое он смог из себя выдавить.
Народу там было много и необычно шумно. Митрофанов решил терпеть. Он уже практически решился подойти к одной женщине и пригласить на танец, но музыкант сказал что-то странное, что остановило его. Он долго соображал, что же это было. Это обстоятельство сильно его расстроило, и он потерял всякий интерес к своей затее.
Феликс Осипович вернулся домой и включил телевизор. Не раздеваясь, прямо в пальто, сел на диван. Он бессознательно глядел на экран, не видя изображения.
И вдруг он услышал несколько фраз: «… и в этот субботний вечер, мы начинаем показывать ретроспективу фильмов…» Тут Феликса Осиповича Митрофанова осенило: вот, что его расстроило в кафе… вечер… субботний вечер…
– Как суббота! – закричал он и вскочил. – Почему суббота? Не может быть!
Он долго рылся в бумагах на столе, нашел календарь и убедился, что этот единственный в жизни свободный день, который он мог провести по своему желанию оказался стандартной выходной субботой…
«Вот почему начальник с женой были в кино» – подумал он. Феликс Осипович был готов зарыдать от горькой обиды, но тут он посмотрел на часы и ринулся вон из квартиры. Прибежав в кафе, ту женщину он не застал. Бармен сказал, что она ушла.
Он немного постоял, потом купил себе бутылку водки и ушел.
Молодая пара возвращалась домой, недалеко от них, откуда-то с высоты, упала и вдребезги разбилась бутылка. Они шарахнулись в сторону, потом взглянули наверх, но в темных окнах высотного здания никого не увидели.
«Как же так, – подумал Митрофанов, – вот же я, стою на карнизе в одной пижаме, почему же никто меня не видит, не кричит». Тогда он крикнул во все горло, что-то неразборчивое про субботу… По инерции крика он махнул рукой и, не удержавшись, сорвался.
В несколько последних сознательных секунд жизни он, с замиранием сердца, прислушивался, будет ли ответ на его истошный крик. Ответом ему была темная, глухая тишина.
Берегите себя! – Зачем?
Не принимайте все так близко к сердцу! – Почему?
Не надрывайте сердце, относитесь ко всему спокойно! – Да?
Не лучше ли стать пластиковыми манекенами в стеклянной витрине? На тебя что-то надевают, снимают, роняют, ругают, бьют. А тебе все нипочем, ты – пустой пластик. Ты ничего и никогда не принимаешь близко к сердцу, у тебя его просто нет, ты его не надрываешь, ты бережешь себя. Ты запер себя под неоном добровольно, ты не знаешь, не чувствуешь, не думаешь, ты не страдаешь и не радуешься.
Ты – часть их мира, но не своего. Они придумали тебя по своему, подобно тому, как когда-то их, подобию, хотя творение превзошло творца, оно создало свою копию по лекалу, по геометрическому, анатомическому, физиологическому и эстетическому стандарту. Ты олицетворяешь их идеал, их мир – два-три метра в диаметре их собственного мира. Велика честь для куска пластика.
Ну почему же все так хотят быть как ты? Уйти без следа, смыться последней росой последнего утра, так ничего и не поняв.
Зачем нужна жизнь, если ты живешь по норме – работаешь от звонка до звонка, а жизнедеятельность сводится к естественным потребностям человекообразной обезьяны. Для этой нормы ты живешь?
Или ты так озабочен своим драгоценным, личным, даже приватным здоровьем, что при легком волнении заставляешь свое сердце биться ровно, хватаешь валокордин – ты бережешь себя, ты забыл, что такое эмоции. Зачем нужна радость – столько гормонов в кровь, скачки давления, пульса. Какое расточительство!
Хладнокровие – залог долгой спокойной жизни! А зачем она такая нужна?
Прямая линия не представляет интереса, а парабола, синусоида, кривые в системе координат? В твоей собственной системе координат, в начале мира. В точке, откуда выходили Великие Цивилизации, люди, открытия, и куда уходили. В точке, где бьется твоя жизнь, твое сердце, твои свершения.
Читать дальше