Николай Волынский - Год беспощадного солнца. Роман-триллер

– А ведь рюмка без маринованного грибочка или нежинского огурчика – большое несчастье, – вздохнул Волкодавский.

– Да, – согласился Мышкин. – Зато худшее, что мне грозит, – язва.

– А мне? – забеспокоился Волкодавский.

– А вам, милостивый государь, – рачок-с… Канцер, то есть.

Волкодавский помрачнел и плюнул трижды через левое плечо.

– Вот это правильно! – одобрил Мышкин. – Так и надо – и на него, и на остальные хворобы! Они, гады, чувствуют отношение к себе издалека.

– Как болезни могут чувствовать? – мрачно спросил Волкодавский.

– Запомни: онкологические хвори, как, впрочем, и остальные, суть проблемы не столько тела, сколько духа. Пролезают в человека через слабые места в системе психической защиты. Но одновременно болезни человечеству несут в высшей степени гуманную миссию.

– Как же! Любимая песня Чубайса: «Слабый – на кладбище!» Или английской ведьмы Маргарет Тэтчер: «Половина населения России – нерентабельна», – фыркнул Волкодавский.

– Не торопись возражать, душа моя! Польза болезней в том, что они подают человеку важные сигналы: что-то не так у него. Любит не так или ненавидит не того. Учти: сигналы о грядущих неприятностях со здоровьем и жизнью получают все. Но таким уж болваном устроен человек: зачем думать о завтра, если сегодня он украл тысячу баксов и купил билет на престижный рейс «Титаника», где он сам – и капитан, и штурман, и временный хозяин. Ему ангел-хранитель уже устал кричать на ухо: «Куда прёшь? Айсберг! Остановись, задумайся! Не то делаешь, не так живешь!» Он огрызается: «Я не непотопляемый!» И именно в тот момент, когда он больше всего верит в свою непотопляемость, айсберг, то есть канцер, – хрясть! – и в желудок ему.

– Ой! – отшатнулся Волкодавский.

– В печенку!

– Ой-ой!

– В мозги! В прямую кишку!

– Хватит! – взмолился художник.

– А еще хуже – в предстательную железу. Или в мошонку – вообще прелесть!

Потрясенный Волкодавский схватил литровую бутыль и отпил прямо из горлышка. Потом с шумом втянул в себя длинный глоток воды из бассейна, смывая с эпителия пищевода спиртовый огонь.

– Да… В предстательную железу! – с безжалостным удовольствием повторил Мышкин. – Не каждому так повезет. Вот был у нас нейрохирург, Жора Телеев, кавказский еврей. Замечательный хирург. Это при том, что кавказцы почему-то в массе своей очень плохие врачи. Но если попадется среди них талант – так высшей пробы. Таким был Телеев. Особенно виртуозно Жора работал по опухолям головного мозга. Думаю, не меньше полутысячи разных мужчин и женщин, красивых и уродливых, милых и отвратительных, кого надо и кого не надо… короче, многих вытащил оттуда!

– Откуда? – поинтересовался художник.

– С того света. Откуда еще? А месяца два назад вдруг почувствовал наш гениальный доктор, что ему на стуле как-то не так сидится. А всего через неделю смотрит – в паху лимфатические узлы припухли. Еще через неделю опухли уже подмышками. А десять дней назад мы торжественно опустили Жору в печь крематория.

– Как быстро… – вздохнул Волкодавский.

– Очень! – подтвердил Мышкин. – В последние годы, друг мой, все чаще встречаются неведомые ранее скоропостижные формы рака. Откуда они взялись, почему? Сила и особое коварство канцера в том, что он всегда действует без объявления войны, медленно и незаметно. Процесс длится годы. Человек работает, бегает трусцой или по бабам, пьет коньяк или кефир перед сном. Он счастлив. Он уверен, что здоров, как бык. Все его любят, даже секретарша начальника. И вдруг – легкое неудобство, новое самоощущение, потом утомляемость, потом боль какая-то. Простудился, думает счастливчик. Или ушибся, а не заметил. И тут процесс идет с ускорением… В общем, многие опаздывают. Но в последнее время масса людей сгорает от рака за месяц. Да что там – даже за неделю! В том числе и в нашей Успенской богадельне. Никто ничего не понимает. Даже я.

– Ну, вот видишь! – с укором сказал Волкодавский.

– Что я должен видеть?

– Твоего хирурга – за что? Жил для людей. Добро делал.

– С чего ты взял, что он делал добро и жил для людей?

– Да ведь ты только что сам сказал!

– Нет, господин Клоподавский. Я не говорил, что Георгий Самуилович Телеев делал добро. А говорил, что он просто хорошо делал свою работу. И получал за это бабки. Очень большие, между прочим. Даже слишком. Мне да и тебе такие и во сне не увидеть!

– Конечно! От твоих пациентов дождешься.

– Именно, – спокойно согласился Мышкин и продолжил. – Жора Телеев построил себе за год два дома… Точнее, две виллы. Каждая в три этажа. Одну здесь, на Карельском перешейке, а другую – где бы ты подумал? В Ницце, товарищ Клоподавский!