Елена Баранчикова - Полночное солнце

Ф р и д а. Знаешь, у меня в голове полно крохотных паучков и всяких мелких букашек.

(По залу струится коричневый цвет).

Цвет соуса моле – цвет увядающих листьев, земли.

(Вспыхивает жёлтый). Сумасшествие, болезнь, страх… солнце и луна. Ещё больше тайны, все призраки носят одежду этого цвета, ну, или, по крайней мере, бельё.

(Прорезается голубой). А это электричество, чистота, любовь.

(Зелёный переходит в сине-зелёный). Листва, грусть, наука, целая Германия, цвет плохих новостей и успешных дел.

(Цвет морской волны). Расстояние… нежность также может быть голубого оттенка.

(Комнату заполняет чёрный). Ничего не бывает по-настоящему чёрным, ни-че-го.

(Красный ). Кровь, кто знает?

Д и е г о. Почему в твоих картинах боль?

(Фрида встаёт с кровати и подходит к окну, опирается о спинку стула. Звучит мелодия «Аранхуэс»).

Ф р и д а. Мне надо многое рассказать. Всё началось с боли в правой ноге, мою ногу мыли в тазике с ореховой водой и вытирали горячим полотенцем, но это не помогло, она так и осталась худой. «Фрида – деревянная нога!» Вначале думала, эти шутки не будут меня задевать, потом они стали меня злить, и чем дальше, тем больше. Самое страшное в моей жизни случилось после. Я потеряла зонт, мы вышли, чтобы его найти, так оказалась в автобусе, который разорвал меня в клочья около рынка Сан-Хуан. Трамвай повернул, наш автобус был зажат между ним и стеной.

Первое, о чём я подумала, – пёстрая безделушка, которую купила, я пыталась найти её. Неправда, будто люди сразу осознают, что с ними произошло, и плачут. Я не плакала, хотя обломок одной из ступенек пронзил меня, как шпага пронзает быка. Видя, что я истекаю кровью, прохожий положил меня на бильярдный стол, дальше обо мне позаботился Красный Крест.

Д и е г о. Ты не похожа ни на одну из женщин, которых я до сих пор знал.

Ф р и д а (поворачиваясь к Диего, без смущения) . Так я потеряла невинность. У меня была повреждена почка, я не могла мочиться, хуже всего было с позвоночником. Матильда три месяца не отходила от меня. Когда сказали сестре, она упала в обморок, мать была в шоке, так и не навестила меня, отец от расстройства заболел.

Д и е г о. Хрупкость твоего тела, красота, твои блестящие глаза по-детски искренни, они меня обезоруживают (близко придвигается к Фриде).

Ф р и д а. Не представляешь, как было больно, когда меня поворачивали в кровати, я плакала. Впрочем, собачьему визгу и женским слезам верить нельзя (пытается улыбнуться).

Д и е г о. Когда мне было полтора года, умер мой брат-близнец, мать от горя заболела, свои чувства я перенёс на кормилицу, индеанку. С прямой мускулистой спиной, чудно вылепленными ногами, она высоко держала голову, словно несла на ней какую-то тяжёлую ношу, её горделивая осанка напоминает твою. Для меня это идеальный тип женщины, рисую её по памяти в длинном красном платье и большом синем платке. Теперь буду рисовать вас двоих (страстно обнимает Фриду). Люблю тебя, мой экзотический цветок!

(Звучит песня Чавелы Варгас «La Llorona»).

КАРТИНА 3

(Некоторое время спустя, за окном осень, утро, кровать застелена по-другому, обстановка изменилась, балдахин откинут. Диего влюблённо смотрит на распростертую перед ним Фриду, нежно дотрагиваясь до её лица. Кажется, их разговор не прерывался).

Д и е г о. У тебя, как у маленького мальчишки чёрненькие усики (улыбается), а во лбу звезда, дай её поцелую (целует в лоб).

Ф р и д а (прикрывая их рукой, задумчиво) . Мне было шесть, когда я вообразила, что дружу с девочкой. Подышала на оконное стекло комнаты, выходившей на улицу Альенде, стекло запотело, пальцем нарисовала дверь, в своём воображении я протискивалась через эту дверь, добиралась до молочной «Пинсон», входила в букву «О», спускаясь внутрь земли.