Тимофей Юргелов - Бестиарий пьес

Борис. Или давай, правда, с отцом сойдетесь? Жили же молодые. Это он тогда корки мочил, а сейчас давно уже успокоился ― хотя тоже с тараканами в голове. Усищи вот такенные из ушей торчат ― белые. Альбиносы, наверно. ( Встает из-за стола .) Глядишь, у вас тут настоящая «Санта-Барбара» образуется. Все, некогда ― потом расскажете, чем закончилось.

Мария Семеновна. Ну уж нет, я лучше сама буду в проходной комнате жить, чем с твоим папашей сходиться!

Борис выходит в прихожую, открывает входную дверь, но возвращается.

Борис. Есть еще один вариант… ( Внимательно смотрит на Марию Семеновну .) Ну да ладно, потом… Завтра готовьтесь к встрече ― попробую его еще обработать. У меня там квартиранты уже на чемоданах сидят… Ну все, бывайте…

Входит Галина.

Явление четвертое

Те же и Галина.

Борис (испуганно) . О, привет… Ты когда приехала? Чё не позвонила, я бы вас встретил… Как отдохнули?

Иван Петрович. Сейчас тебе хотелку-то надерут…

Галина. Хорошо отдохнули. Ты, я вижу, тут тоже времени даром не терял: с отцовской квартирой махинации проворачивал?

Борис. Ничего я не проворачивал… А ты что, подслушивала?

Галина. Ты зубы-то не заговаривай ― давай выкладывай, что удумал! Как такое, вообще, в твоей башке могло уместиться: беззащитных стариков упихать в одной квартире!

Борис. Да им-то какая разница? ― им так даже лучше!.. Вам же лучше, мама? И ухаживать за ними легче… Ты же не ухаживаешь совсем, ─ конечно, тебе все равно…

Галина. Как это не ухаживаю, а продукты кто покупал и привозил?!

Борис. Ну, может, два раза за год и привезла, а так Ленка ходит помогает…

Галина. Ленка твоя, можно подумать, упахалась! Ей один хрен заняться нечем…

Мария Семеновна. Галочка, мы сами согласились, никто нас не неволил…

Борис. Ну вот! Лучше, чем каждый в своей норе сидел: тут общение, совместный просмотр телепередач…

Иван Петрович. Ага, а телевизор не дал мой забрать ― приходится теперь к чужим желаниям подстраиваться.

Борис. Тому телевизору в обед сто лет… Я что, пустую квартиру должен сдавать ― кто ж туда пойдет? Обещал: новый куплю ― вот только разгребусь со всем этим…

Из комнаты входит Дарина, нажимая кнопки на телефоне. Все молча на нее смотрят.

Дарина. Мам, я схожу за чипсами? Дай денег.

Галина. Иди ─ на все четыре стороны!

Дарина. А потом погуляю…

Галина( смотрит на нее, молча достает из сумки кошелек, однако деньги дать забывает ). Как ты вообще посмел отцовской квартирой распоряжаться без моего ведома! Ты что, не знаешь, что там пятьдесят процентов моих?

Борис. Какие пятьдесят! Мы же договорились, что тебе достанется семьдесят процентов материной жилплощади, а мне тридцать здесь и сто процентов батиной― такой уговор был?

Галина. Ха, молодец какой! Решали мы ― фифти-фифти: там пятьдесят и тут пятьдесят. А ты площадь там выделял, на которой имеешь право кого—то селить? Ты должен был сначала по обоюдному согласию со мной выделить площадь: какая тебе принадлежит, какая мне. Может, ты на моей жилплощади как раз поселил. Да и здесь тоже твоя площадь не выделена… Еще Ивана Петровича сюда перевез ─ мало того, что его квартира так и так вам достанется…

Борис. На ту квартиру ты вообще прав не имеешь ― та квартира моим детям принадлежит. Я же на твою не претендую…

Галина. Да ты что, хитро-мудрый какой! Там, значит, с квартирантов ты плату берешь, а здесь проживание, по-твоему, ничего не стоит?! Тут что тебе ― бомжатник какой-нибудь?

Иван Петрович. Эй, вы че, совсем нюх потеряли? Мы еще живы, между прочим! Вот помрем, тогда будете нашу жилплощадь делить.

Галина. Так это Боря ваш любезный дележку устроил ― я, что ли, к вам жильцов пускала?

Дарина. Ма, ну дай сто рублей.

Галина. Да отвяжись ты, худая жизнь!

Дарина. Ба-а, тебе жалко, что ли?

Галина. На ― и отвали! Только не долго ― скоро поедем.

Дарина. Ба-а… (Берет деньги и уходит).

Борис. Кому сколько жилплощади принадлежит, ты первая начала выяснять. Квартиранты полгода ― ну год от силы ― поживут и съедут, и Петрович с отцом вернутся по месту прописки…

Галина. Так год или полгода? На сколько ты сдал?