Станислав Буркин - СЭМ i ТОЧКА. Колониальный роман

– Человек иной раз покушается на высоты запредельные, – промазал Тузовский.

– Всё началось с Диоклетиана, – припомнил былое и Небояркин, закручивая пейсом бакенбард. – Это он всё бросил и уехал выращивать капусту. Пытался уйти и Грозный, но тому шиза не позволила. Хождение в народ, ведь целое явление в русской культуре. Как там? Брошу всё, отпущу себе бороду и бродягой пойду по Руси…

– Круговорот старцев в природе, – опять вставил Цукер. – Не стоит село без праведника.

– Вы мне святого Кузьмича с моим подкидышем не путайте, – посмотрел на него дядя. – Ну, есть маленькое сходство, не знаю, правда, в чём… Может, по числу конечностей?

– Могу помочь установить, – наконец-то попал Тузовский. – Как раз в НИИ этим занимаемся. Дочери самых рубиновых кровей обращались. Уточняли, нет ли у прокурорши родственных связей с бывшими. А то что-то она больно на Кшесинскую смахивает.

Небояркин скривился такому обороту, но на секунду потупился и брякнул:

– Да, проверить и забыть.

И тут не то, чтобы червь сомнения вкрался в дядину хмельную, но чистую голову. Ему вдруг стало как-то не по себе от самой постановки вопроса. Это же просто смешно! Но в то же время как-то жутко.

Хозяин громко хохотнул, как бы оценив байку, схватил пустой графин, выскочил на лестницу и побежал, будто за снадобьем. У дверей Ивана он столкнулся с прилично одетой гостьей ветхого постояльца и тут же стал маленьким кокетливым мальчиком.

– Не может быть! – схватился за сердце мой дядюшка. – Какие люди здесь ходят! Иван! А, Иван? Выходи, подлый трус. Что он с вами там делает?

– Привозносиво насилу красилует, – раздельно ответила ему незнакомка.

Дядя Мур раскатисто присвистнул.

– Услышав тонкий визг свистка легко перчатки перепутать, – сказала вторая дамочка и намёком выполнила реверанс, пытаясь обойти заполонившего пространство дядюшку.

– То есть вы считаете, что он – кто? – галантно маневрируя, интересовался враженский деспот.

Фарфоровая дама цокнула замочком и вытащила длиннейшую сигарету, демонстрируя независимость и как бы угрожая закурить её в помещении.

– Или что он вам даёт? – интересовался любезнейший тиран. – А не банчит ли старче Иоанне?

– Для народа? – уточнила белозубая и достала из муфточки крохотный браунинг. – Нет.

– Пожалуйста, не делайте этого! – взмолился дядя, но та уверенно щёлкнула курком и всё-таки подкурила. – Неужели так трудно потерпеть до улицы?

Иван появился в дверях и грустно посмотрел всей чистой голубизной своих глаз в искристое пространство Вакха как бы из затхлости старинного портрета.

– Ты чего это удумал? Ты под кого это подделываешься? – без всякой прелюдии оживился дядя Мур. – Строишь из себя святого, а между тем это халдейство! По рюмке? – переключился он на сударынь и потопал вниз по лестнице, побрякивая связкой ключей. – Форвертс! Мир фольген!

Гостьи открыли дверь и вошли в платяной шкаф. Большие цветастые птицы выпорхнули на подсвеченный фарами снегопад. «Фокстрот» медленно тронулся, и приземистое тело его поплыло, вращая серебристыми спицами, озаряя веерным светом заборы, сугробы и отваливаемый канализационный люк, где в клубящихся облаках блеснули два мужа в жилетах белее снега.

– Согласно Барту, миф – это похищенный язык, – медленно говорил таксист, погруженный в своё ремесло, – язык, в котором на смену реальности приходит её обозначение. Символы начинают жить своей жизнью.

На широком заднем сидении девушки суетливо раскладывали колоду карт с изображениями носатых дам, убитых королей и довольных чертей.

Дядя Мур же набрал графин и пошёл обратно. Взойдя по крутой лестнице, он постучался в келью затворника.

– Иван, завтра надо будет тебе со мной в клинику смотаться, – предупредил разоблачитель, приглаживая бровь. – С самого утра.

Испуганный старик приоткрыл дверь, но дядя Мур, напевая по-немецки партию лесного царя, уже восходил обратно туда, где среди важных его товарищей шла большая игра.

К этому времени дядя Мур был болен неопределенностью – может или не может Иван быть тайно подмененным верховным хозяином? Первое что хотелось ему сделать, так это заесть тревогу, а потом поручить внучке установить видеонаблюдение и с любопытством предаться выжиданию.

– Иван, айда! – громко постучавшись в келью старца, скомандовал дядя и бодро поскакал вниз по узкой лестнице в гараж.

Когда дворник вышел через гаражную дверь в тёмное утро, слоноподобная 21-я «Волга» уже грелась. Машина слепила Ивана отраженным от снега светом, курилась выхлопами и выглядела вызывающе со своим нагло вывернутым колесом.