Хелен Лимонова - Сюжеты в ожидании постановки. Выпуск 1

ВИКТОР. И-и-и-у!

АЛЯ. Может, левую для разнообразия покажешь?

ВИКТОР. Внимай: скоро водителем станешь. Будешь ездить с вытянутой правой ногой.

АЛЯ. Ты пьян или притворяешься?

ВИКТОР. И этого немного и того чуть-чуть.

АЛЯ. Если братца привлекут по статье этой жуткой – хор о ш повод будет: кто-то зарится, небось, на твоё кресло. А денежки – как водичка в луже: без дождя засохнут!

ВИКТОР (притягивает к себе, шепчет.) Я – через Алексея. Матвей его за святого почитает. Видала? – меня отпустил, как только услышал. «Христианин» новоявленный – коммуняка всех мастей: от Сталина до Горбачева…

Что-то продолжает шептать.

Становится слышен разговор за столом.

АЛЕКСЕЙ (Эдику) . Твоё отношение к Ницше некритическое. Ницше был проницательным диагностом, когда сказал: «Бог умер» – в душе человека. Церковный, разумеется. Но лечение предлагал ошибочное, говоря твоим медицинским языком.

ЭДИК. В чём же, интересно?

АЛЕКСЕЙ. Призывал освободиться от всех табу и следовать порывам к собственной мощи.

ЭДИК. Свобода от всяческих комплексов – это высшая реализация.

ЕЛЕНА. «Бабка надвое сказала»…

АЛЕКСЕЙ. И ещё: зря Ницше на Христа набросился. Многие табу не Иисус наложил – толкователи. Взять современный запрет христианину познавать ислам и буддизм – причём тут Христос?! Этот запрет, как и многие другие, следует из мотивации Великого инквизитора Достоевского. Познание – один из самых сильных инстинктов. По себе знаешь: психоанализом увлекался.

ЭДИК. Не спорю: Достоевский глубоко проник в психику человека. Предвидел конец без веры. Потому и зацепился за православие. В то же время: «чем больше веришь, тем больше не веришь», – сказал. То есть, зацепился за веру, как утопающий за соломинку. Скучно перечитывать – есть более современные авторы.

За стол садятся Виктор и Аля.

АЛЕКСЕЙ. Цитата, которую ты привёл – свидетельство бездонной глубины Достоевского. Чего не скажешь об однозначных психоаналитических выводах. Впрочем, прошу прощения: я не специалист. Много разных направлений появилось. Я – о Фрейде. Свести всю внутреннюю жизнь к подавленным влечениям, по меньшей мере, сомнительно. Объяснять искусство и религии на этой основе – всё равно, что «пальцем в небо» тыкать.

ЭДИК. В одном согласен: Фрейд устарел. Новые направления всё меньше опираются на него.

АЛЕКСЕЙ (Виктору). Я знаю из-за чего ты рассорился с папой.

ВИКТОР. Ты, что ли, настроил Матвея против контракта? Как одержимый, на меня набрасывался. В присутствии отца, живого ещё!

АЛЕКСЕЙ. Я просил папу не вмешиваться. Между отцом и сыном. Он твердил одно: «Мой брат умрет мирно и непостыдно. По-христиански».

ВИКТОР. Что ж тут постыдного? – быть замороженным и ждать в капсуле воскрешения? Лучше, чтоб отца черви сожрали? И никакой надежды?! Человек должен достигнуть бессмертия! Сам на поминках матери говорил: смерть – главная беда человека!

Входит Григорий Фёдорович. Берёт сервировочный поднос, расставляет водочку и закусочки. Устраивается поодаль в кресло. С удивлением слушает, оставаясь невидимым сбоку.

АЛЕКСЕЙ. Это не я. Это Николай Фёдоров говорил. Основатель русского космизма.

ВИКТОР. Прорицатель был: на науку возложил задачу бессмертия! Наука смотри что делает: и геном человека расшифровали, и органы пересаживают! Замораживать мозг научились – без повреждений! Теорию сознания скоро создадут! Что, по-твоему, все трансгуманисты – крэйзи?! Я был у них на семинаре. Там математики, физики, биологи, специалисты по теории информации! В США все верящие в науку объединились в Космическую партию. Кандидата в президенты уже выдвигали! ( Выпивает.)

ГРИГОРИЙ ФЁДОРОВИЧ (бормочет ). Загляденье, как говорят.

ВИКТОР. Воскресить отцов призвал Фёдоров! А я теперь из-за Матвея навсегда с отцом расстался!

АЛЕКСЕЙ. Воскрешение – не есть компетенция человека. Что привлекает в учении Фёдорова – призыв к братству. И глубина болевой точки: смерть – главное препятствие! Нечестно требовать от несчастного – в смысле конечного – человечка, чтобы он забыл о главной своей беде!

ЭДИК (про себя) . Какое «братство»? Каждый думает о себе.

Виктор выпивает.

АЛЯ (Елене, вполголоса). Опять поминки ушли в сторону от покойника. (Всем.) Попади Георгий Николаевич, не дай Бог, в зону теракта, что толку от ваших заумных рассуждений о бессмертии, братстве, сознании! (Виктору.) И контракт не помог бы!