Катя Васильева - Любить (НЕ) страшно

Лиза сняла штаны и майку, оставшись голой, надела мамин красивый шелковый халат, который та снимала с вешалки очень редко, берегла для особых случаев. Родители привезли его из Индии, в подарок. Шикарный подарок по тем временам.

– Вот тебе подушка, давай, приляг, а я будто фотограф, буду тебя щелкать, ― предложила Вета. ― Улыбайся, ― она поднесла ладони к глазам, глядя в расставленные пальцы как в фотокамеру.

Лиза откинулась локтем на подушку, подражая маме, закинула ногу на ногу и начала работать перед камерой. Ей это очень хорошо удавалось, потому что она часто наблюдала за мамой в Доме Моделей. Небрежно, как мама, откинула рукой свои длинные шелковистые волосы, подняла подбородок и томными глазами уставилась в стену.

– Ой, а давай губы помадой намажем?

– Давай! ― Лиза взяла мамину красную помаду и наощупь намазала губы.

– Ты звезда! ― сказала Вета.

Лиза была на седьмом небе. Мамины туфли, на пять размеров больше, скользили.

– А теперь давай телевизор смотреть! ― Вета включила телевизор. Там показывали советский фильм «Д’Артаньян и три мушкетера». Красивая гордая Миледи в шикарном платье, такая роскошная, надменная, недоступная… И прелестная нежная красавица Констанция. Девочки начали смотреть с упоением.

– Вот как надо! ― сказала Вета.

– Да… ― протянула Лиза. ― Она такая красивая! Хочешь мандаринку?

– Конечно.

Лизе пришлось скинуть туфли, чтобы притащить коробку с балкона.

– На, только одну.

Первый мандарин сладким сочным взрывом исчез в детском голодном рту за долю секунды.

– Нет, ешь медленнее. Ты думаешь, Миледи мандарины так лопает?

Десятилетние девочки вместе сидели на диване и под кино наслаждались сочными южными мандаринами…

– Тебе кто больше нравится? Ты кем хочешь быть? ― спросила подружку Лиза.

– Конечно, Миледи. Кем же еще? Смотри, какая эта Миледи! Она классная. Я тоже такой буду.

– Нет, я Констанция ― сказала Лиза. ― Она такая красивая… ― девочка не могла оторвать восхищенных глаз от экрана телевизора.

– У этой Миледи такая красота, от нее все мужчины балдеют, наверное, ― заявила Вета с показной уверенностью взрослого. ― А Констанция страдалица, очень красивая, но страдалица, видно же. Дурочка она, эта Констанция.

– У нее просто глаза добрые, и она же играет, у нее роль такая.

– Да, но ее-то взяли на эту роль, а не на роль Миледи. Смотри, какое у нее доброе лицо.

– Да, они явно в общаге не живут, они в Москве, разъезжают там на «Волгах», ― продолжая рассуждать, Вета и Лиза жевали мандарины уже без жеманства взрослых леди.

К моменту, когда Констанция в белоснежной накидке открывала душу коварной Миледи, Лиза уснула.

― Как ты смеешь брать мои вещи, ты, маленькая паскуда? ― мать наотмашь ударила спящую на диване девочку.

Холодный пот ужаса обжег Лизу сильнее, чем пощечина. «Как незаметно она пришла», ― подумала Лиза, вскакивая. Боже, туфли еще здесь… Ей почти стало плохо.

– Мамочка, я просто… кино смотрела, про Констанцию… туфли… как ты… мне хотелось… Ты такая красивая, ― лепетала девочка. ― Я сейчас все уберу…

Мать, услышав комплимент, растаяла.

– Все мандарины слопала?! Смотри, обосрешься, ― только и сказала она. ― Ладно, ― смилостивившись, неожиданно продолжила мать, ― Я, может, как-нибудь научу тебя ходить на каблуках, как я, только не в этих туфлях! Иди на свое место. Спокойной ночи, ― мама поцеловала Лизу в лоб.

«Пронесло в этот раз. Ничего себе!» ― подумала Лиза. Она заметила, что похвала и комплимент резко изменили настроение мамы.

Впоследствии она сделала выводы и постепенно научилась говорить маме приятные вещи, спрашивать совета, слушать, внимательно глядя в глаза и со всем соглашаться. А это мама очень и очень любила.

Их жизнь немного изменилась после этого. Лиза начала получать мелкие похвалы, редкие объятия, и иногда мама разрешала ей полежать с ней на диване и посмотреть кино.

К двенадцати годам Лиза с мамой наконец-то переехали в двухкомнатную квартиру на пять остановок дальше от школы. Тетя Лена с дочками тоже к тому времени получила жилье в хрущевке.

В новой квартире они обе стали намного счастливее. Вместе делали ремонт, клеили обои и красили пол и окна. Маме после общаги, конечно же, хотелось уюта. К тому времени уже многое можно было привезти из Польши или купить на рынке. Лиза искренне восхищалась мамой и наслаждалась этим относительным спокойствием их нового бытия.

Единственное, что ей было неприятно – это замок на двери в зал, который служил маме и спальней. Каждое утро, уходя на работу или еще куда-нибудь, она запирала свою комнату. Лиза только еще один раз в жизни видела те туфли.