Жан Ануй - Французская одноактная драматургия

Сюзанна. Ну? Ты идешь?

Жан. Бегу.

Jean Anouilh — L’ORCHESTRE (1962)

Действующие лица:

Патриция, первая скрипка.

Памела, вторая скрипка.

Мадам Ортанс, контрабас и директриса оркестра.

Сюзанна Делисиас, виолончель.

Эрмелина, альт.

Леона, флейта (она немного горбата).

Пианист.

Мсье Лебонз.

Официант.

Доктор.

Из-за занавеса доносится веселая музыка. Занавес открывается. Перед нами — женский оркестр, выступающий на эстраде кафе курортного городка. Зал не виден. Оркестрантки одеты в полувечерние платья; их стремление принарядиться выдает дурной вкус.

Спиной к зрителям, за роялем, сидит худощавый невзрачный Пианист — вначале его даже трудно заметить. У края эстрады на пюпитре выставлена планшетка с цифрой «3».

Музыка смолкает. Оркестрантки тут же начинают разговаривать.

Патриция. Потом я мелко рублю лук и ставлю его тушить. Но не больше чем на десять минут! Когда подливка готова, рожу телятину на мелкие кубики…

Памела. Я кладу лярд.

Патриция. Позвольте вам заметить: в пуатвинскую запеканку лярд никогда не кладут.

Памела. А я кладу.

Патриция (поджимая губы). Тогда это не запеканка, а варево для кошек. Я родилась в Лудене!

Они отдают свои ноты подошедшей мадам Ортанс.

Памела. Чем гордиться! Я родилась в Батиньоле!

Патриция (едко). О! Париж!

Мадам Ортанс, собирая ноты, проходит перед Сюзанной Делисиас, которая украдкой вяжет, пряча вязанье за своей виолончелью.

Мадам Ортанс (тоже продолжает прерванный разговор). Три нет ли лицевые, две изнаночные, потом три спускаете и повторяете снова.

Сюзанна Делисиас. Это японская резинка.

Мадам Ортанс. Нет. В японской резинке, моя дорогая, одна нет ля изнаночная, а у меня две лицевые.

Сюзанна (с ядовитым смешком). Вы меня извините, конечно, но если вы делаете один накид, то в вашей резинке остаются просто-напросто две изнаночные нет ли! И для мужского свитера это совсем но подходит.

Мадам Ортанс. Это уж как кому нравится. Но японская резинка — слишком избито.

Эрмелина (заканчивая разговор с Леоной). Тогда я ему говорю: «Эдмон, безнаказанно так мучить женщину нельзя!»

Леона. А он что?

Эрмелина. Выругался.

Мадам Ортанс (заигрывает с пианистом, продолжая свой обход). А вы, мсье Леон, как всегда, витаете в облаках! Ну! Где ваша «Игра сновидений», а то мы опять запутаемся с партитурами! Вот мечтатель! Мне кажется, у вас стало больше перхоти.

Пианист. У артистов всегда перхоть.

Мадам Ортанс. Почему вы не попробуете «Папский бальзам», как я вам советовала?

Пианист. У него какой-то пряный запах. Мне кажется, мужчине не идет.

Мадам Ортанс (с улыбкой). Когда я познакомилась с мсье Ортансом, он им пользовался. А я могу похвалиться, что за двадцать лет замужества никакую женщину так не любили, как меня! Ах! Женщине о большем нечего и мечтать!

Пианист (скромно). Он был скрипач. А скрипачи…

Мадам Ортанс (значительно). Встречаются и пианисты с огненным темпераментом…

Пианист (по-прежнему скромно). Пианисты реже.

Мадам Ортанс относит ноты к столику в глубине эстрады, на котором лежат стопки партитур.

Сюзанна Делисиас (откладывает вязанье и отставляет виолончель, встает и подходит к пианино). Она опять за свое?

Пианист. Да мы просто поговорили.

Сюзанна Делисиас. Если вы не скажете ей, чтобы она замолчала, я сделаю это сама.

Пианист. Не могу же я запретить ей говорить, мы на работе… Ведь она— директриса оркестра!

Сюзанна Делисиас (возвращаясь на место). Трус! Жалкий трус!

Патриция (продолжает разговор с Памелой), Я протираю шерстяной тряпочкой и беру чуть-чуть полироля.

Памела. А я считаю — лучше капля нашатыря.

Патриция (сердито). Нашатырь не выводит пятна, а снимает весь лак!