Дон Нигро - Ночи в кафе «Бродячая собака»

АННА. Так я, получается, мусор?

МАЯКОВСКИЙ. Ты – такая прекрасная и очень интересная. Всякий раз, когда я вижу тебя, ты выглядишь другим человеком.

АННА. Я и есть другой человек.

ЛИЛЯ. Когда Маяковский жаждет любви, он читает твои стихи. Я думаю, он тебя немного боится. И микробов. Он в ужасе от микробов.

МАНДЕЛЬШТАМ. Рано или поздно то, чего ты боишься, придет и найдет тебя.

МАЯКОВСКИЙ. Мандельштам боится меня.

МАНДЕЛЬШТАМ. Я боюсь последствий твоих идей. Я нахожу птичку в клетке на чердаке и хочу написать стихотворение. Ты хочешь задушить птичку и сжечь чердак. Но если ты подожжешь чердак, сгорит весь дом.

МАЯКОВСКИЙ. Пусть сгорит. Мы построим новый. Вся Россия провоняла нафталином. Вы, акмеисты, рвете с символистами и понимаете, что понятия не имеете, куда двигаться дальше, поэтому устанавливаете собственные правила и сразу же их нарушаете.

МАНДЕЛЬШТАМ. Какой смысл в правилах, если их нельзя нарушить?

МАЯКОВСКИЙ. Какой смысл в правилах? Вы окажетесь в спасательной лодке во власти волн, и через какое-то время начнете есть друг друга, как случилось на плоту «Медузы». Проблема в том, что вы до смерти боитесь воды.

МАНДЕЛЬШТАМ. Потому что в ней полно акул.

МАЯКОВСКИЙ. Победить акул можно лишь став акулой. Вы хотите от поэзии здравомыслия, но в ваших стихах смысла нет никакого.

МАНДЕЛЬШТАМ. Это логика подсознательных ассоциаций.

МАЯКОВСКИЙ. Другими словами, вы знать не знаете, что делаете.

МАНДЕЛЬШТАМ. Совершенно верно.

МАЯКОВСКИЙ. Даже Горькому надоело защищать искусство и литературу прошлого. Все это надо сжечь. Как сжигают собственную темницу. Поджег библиотеки в Александрии – лучшее деяние римлян. Не нуждаемся вы еще в нескольких сотнях греческих пьес. Одна честная новая пьеса лучше всего этого заплесневелого дерьма. Используй и сожги. Такова жизнь.

МАНДЕЛЬШТАМ. В России граница между революционером и пироманьяком практически стерта. Уничтожь прошлое, и ты уничтожишь себя. Ты весь слеплен из прошлого.

МАЯКОВСКИЙ. Но то, что пишу – будущее.

МАНДЕЛЬШТАМ. Это пропаганда.

МАЯКОВСКИЙ. Но пропаганда для революции.

МАНДЕЛЬШТАМ. Любая пропаганда – дерьмо.

МАЯКОВСКИЙ. Но дерьмо полезное. Оно – удобрение для роста будущего.

МАНДЕЛЬШТАМ. Если ты хочешь, чтобы будущее воняло дерьмом.

МАЯКОВСКИЙ. Ты увидишь. Революция изменит все. А до нее у нас есть «Бродящая собака», чтобы приютить нас. Все мы сироты, сбившиеся в кучку в подвале старого винного магазина. Никому мы не принадлежим. Никто за нами не придет. Мы – затерявшиеся. Но скоро нас найдут. Или тех из нас, кому хватит ума удержаться на плоту и не пойти на корм другим. А пока мы совокупляемся, будто конец света уже завтра.

МАНДЕЛЬШТАМ. Это конец чего-то. Белый хочет жену Блока. Мейерхольд хочет жену Есенина. Ты спишь с женой Брика. Ольга спит со всеми. Тамара не спит ни с кем. И Анна посреди всего этого пишет стихи.

АННА. Как друзья стихи лучше людей. Слишком сильно любить – всегда ошибка.

ЛИЛЯ. Мне понятен ужас той, кого слишком любят. Понятно и другое: как что-то в нас изо всех сил мешает стать той личностью, которой нам суждено быть. Когда Маяковский начал ухаживать за моей сестрой [5] Эльза Каган (1896-1970) – младшая сестра Лили Брик, больше известна нам как французская писательница Эльза Триоле. Именно она познакомила Лилю с Маяковским. , я пришла в ужас. Он был таким беспардонным. Вставал, если кто-то читал стихи кого-то еще, и обрушивался на этого человека с ругательствами.

МАЯКОВСКИЙ. МАНДЕЛЬШТАМ – ГЕНИЙ, НО СТИХИ У НЕГО МЕРТВЫЕ, КАК ЛОШАДЬ ПУШКИНА.

ЛИЛЯ. Он так меня злил. Я думала, что он – хулиган.

МАЯКОВСКИЙ. Я и есть хулиган.

ЛИЛЯ. Он казался мне таким наглым и неуверенным в себе.

МАЯКОВСКИЙ. Это наглость – жаждать будущего здесь и сейчас? Радости и любви?

ЛИЛЯ. Но ты жаждал всего.

МАЯКОВСКИЙ. Если ты жаждешь чего-то, ты жаждешь всего. Одно связано с другим. Кому нужно будущее без радости, а какая радость без любви? И любви всегда не хватает.

ЛИЛЯ. Пока ее не становится слишком много, но тогда уже поздно. Но, как бы то ни было, когда ты стоял в нашей маленькой квартире и читал нам свои стихи, внезапно все остальное перестало существовать, и мы с моим мужем оба влюбились в тебя.

БРИК. Да, так и было, хотя и звучит как-то глупо.

БЕЛЫЙ. Любовь, зависть и ненависть перемешаны в человеческой душе.

БРИК. Разве это позволительно – хотеть уничтожить то, что любишь?