Маргарита Гремпель - Ученик Бога. Драма

Бриль вприкуску с печеньем пьёт чай.

А человек, в свою очередь, изучает фармакологию, физиологию, биохимию. Он создаёт науку. Но как далеки мы ещё от сложнейших механизмов в организации человека, и рак остаётся проблемой века. И человек, порою, очень рано умирает. Но ведь, наверное, никто из нас не знает, в какое время и сколько раз мы переболели им. Мы с вами не знаем, как излечить, или привиться от него, а природа давно это знает и виновата ли она в том, что мы этого не знаем, что не научились понимать её?

БРИЛЬ. Не лучше ли, Илья, если мы будем молча заниматься. Учёный не оратор, чтобы громко об этом говорить.

ИЛЬЯ. Но разве вы никогда не задумывались над этим? Любое открытие, прежде чем оно сформируется органически, должно созреть в общефилософской форме. Случайных открытий не бывает, может быть только случай … (Встаёт и ходит.) Вот мне и приходит в голову мысль, что учёный проникает в тайны Природы, будучи уже готовым к этому открытию, и высшее счастье удовлетворения он испытывает именно в этот момент, в момент озарения, а не тогда, когда его мысли формулами ложатся на листы бумаги…

БРИЛЬ. Твой чай уже остыл.

ИЛЬЯ. Хорошо, я выпью его залпом.

БРИЛЬ. Видишь ли, важен факт результата твоего труда. Как ты смог к этому прийти, интересует историков, а современникам нужен продукт твоего труда, и он должен иметь прикладное значение. Зачем идеи, в которых…

ИЛЬЯ. Для будущего.

БРИЛЬ. Будущее живёт настоящим.

ИЛЬЯ. А настоящее живёт будущим.

БРИЛЬ. Логика парадоксальная.

ИЛЬЯ. «И гений парадоксов друг».

БРИЛЬ. Из нас двои каждый по-своему прав. И вот поэтому я верю только одному – своему желанию думать и работать, работать и думать. Зачем это, для чего? Трудно объяснить. Легко было объяснять, когда я начинал, но сейчас у меня точное представление всех моих трудностей и, видимо, неточное представление трудностей других. Но знание конкретных взаимосвязей в определенной области деятельности позволяет создать общее представление и целостность взаимосвязей разного рода человеческого труда.

ИЛЬЯ. Вы хотите сказать, праведник разнолик, а порок схож?

БРИЛЬ. Не только…

Короткая пауза.

Вот я и говорю о прикладном значении науки. Где, как не в медицине, мы обращаем всё для человека, для его телесного и духовного здоровья. Но если бы мы были всесильны…

Кишеневский садится на рабочий стол.

(Начинает ходить. ) Да, как далеки мы ещё от этого. В прошлом году, в конце года, подошёл ко мне студент четвёртого курса. Ты, вероятно, его знал, его фамилия…

ИЛЬЯ. Полькин?

БРИЛЬ. Да, Полькин. Я вёл семинары в параллельной группе, и мы проходили тему: «Заболевание белой крови». В этот день я вёл две группы сразу, одновременно, и с начала занятия раздал каждому анализы развёрнутой картины крови и каждому задание – поставить диагноз… (Задумывается.) Так вот… дальше это и случилось. Он подошёл ко мне, протянул анализы, где, как по его словам, он затруднялся поставить диагноз, и я, не задумываясь, обратил его внимание на характерные признаки, которые не могли заставить хоть чуть-чуть сомневаться… Тут же выясняется, что это анализы его, и он, в сущности, сам себе поставил диагноз. Потом уже было поздно и глупо говорить о возможности лейкемоидной реакции, если до этого я их учил так, как правильно ставить диагнозы, а не как утешать больных. Ты спросишь, почему он подошёл ко мне? Может быть, он хотел услышать, к примеру, нет ли такой спасительной таблетки у меня, которую ему необходимо принять. Нет… нет у меня этой таблетки. И всё-таки, тогда я не чувствовал своей вины, хотя меня никто и ни в чём не обвинял, он не кончил жизнь самоубийством, не закатил истерику, я настоял на его госпитализации в клинику гематологии, но пользы в этом не было никакой, развели руками – острый лейкоз, злокачественная форма.

Пауза.

ИЛЬЯ (скорбно). Его хоронили всем классом.

БРИЛЬ (останавливается). Он был твоим одноклассником?

ИЛЬЯ. Два последних года мы учились в одном классе и в один год поступили в институт. Правда, разные факультеты: он – педиатрический, я – лечебный. (Спрыгивает со стола.) Последний раз мы встретились на экзамене по оперативной хирургии, и я слышал, как он отвечал. Тогда он уже знал о своей болезни, но на нём не было ни малейшего признака обреченности. И когда ему стали ставить оценку «хорошо», он попросил ещё один билет и ответил на «отлично».

Короткая пауза.