Дон Нигро - Пендрагон

Действующие лица:

ДЖОН РИС ПЕНДРАГОН

ИГРАЮЩИЙ НА БАНДЖО/НАЧАЛЬНИК ВОКЗАЛА/ БУН/МИСТЕР БЕНГОА

АПОКАЛИПСИС КРАСНЫЙ/АНГУС МАКФЕРСОН/МАРК ТВЕН

ДЖО НАВАРРО

ЧАРЛИ ВОНГ

ЭРНЕСТ ХЕМИНГУЭЙ/ДЖЕЙМС ДЖ. ДЖЕФФРИС/ТЕДДИ РУЗВЕЛЬТ

ЭЛИСОН МАКФЕРСОН

БАННИ ВОНГ/БАКСКАЯ ДЕВУШКА

ИЗАБЕЛЬ/ДОЧЬ

АМА НАВАРРО

АННА ПЕНДРАГОН

Декорация:

Единая декорация представляет собой различные места действия в Бойсе, штат Айдахо, в 1910 г. (таверна Макферсона, ресторан Чарли Вонга, Бакский отель-пансион Наварро, тренировочный лагерь Джеймса Дж. Джеффриса, железнодорожный вокзал Бойсе, лачугу в лесу); таверну в Бильбао, Испания, в 1937 г., холм рядом с Герникой, чуть позже, крыльцо дома Марка Твена в 1910 г. кабинет Тедди Рузвельта в 1918 г., тот же Бакский отель-пансион в 1937 г. Декорация не меняется, нет затемнений между картинами. Декорация должна быть простой и достаточно легко приспосабливаемой под все эти места действия, посредством нескольких уровней, деревянной мебели и минимумом специальной бутафории. Времена и пространство легко пересекаются, персонажи из одного времени могут переходить в пространство другого времени с тем, чтобы способствовать плавности движения спектакля. Мы постоянно следуем за Рисом. Он все в той же неряшливой одежде, грубоватый, решительный, уверенный в себе, ироничный господин, который старше своего возраста в сорок лет, но такой же и в шестьдесят. Музыка для песен приведена после текста.

( Холм у Герники, Испания, в апреле 1937 г. ДЖОН РИС ПЕНДРАГОН, крепкий, но таки потрепанный жизнью репортер 67 лет, смотрит на город внизу, пьет из фляжки и говорит, в голове сочиняя статью ).

РИС. Двадцать седьмое апреля, тысяча девятьсот тридцать седьмой год. Герника, Испания. Герника, самый древний город басков и их культурная столица, полностью уничтожен… ( Пьет ). В Бойсе, штат Айдахо, океана нет. Вы слышите спортивных болельщиков. Очередной репортаж от Джона Риса Пендрагона, легендарного газетчика. ( Пьет )… Целиком уничтожен вчера фашистской бомбардировочной авиацией… ( Пауза ). Мне шестьдесят семь лет, идет война, на которой я не могу сражаться, в стране, которая не моя и не моих предков, и Герника в огне, и я потерял мою последнюю дочь, которой не было, и подошел, боюсь, к завершению писательства, а может, поиска правды, которой тоже никогда не было. ( Смотрит на фляжку, не пьет ). У газетчика безразмерная память, вот почему я вынужден столько пить. Отключившаяся память совершенно необходима для моего здравомыслия. Моя профессия требует от меня собирать и представлять информацию в сжатой, объективной и доступной форме. Короче, я имею дело с абсолютной фантазией, за исключением физической боли, душевной, и смерти, а они упрямо отказываются вести себя, как иллюзии, которыми я предпочитаю их воспринимать. И самое смешное в этой истории вот что: мои вымотанные дружки в Бильбао и Мадриде будут качать головами в неохотном восхищении: опять этот сукин сын оказался первым на месте вселенской катастрофы. А ведь я отправился в Гернику до того, как началась бомбардировка, и не потому, что получил закрытую информацию, или по репортерскому наитию. Поехал туда из-за обещания, которое дал утонувший Бакской девушке в Бойсе, штат Айдахо, двадцать семь лет тому назад, в 1910 году, году кометы, году неудачного возвращения Джеймса Дж. Джеффриса, году, в котором умер мой друг Марк Твен, году утонувшей Бакской девушки. И хотя много ужасного случилось со мной как до, так и после того года, но случалось и что-то приятное, и пусть выпивка и номера отелей одурманили мой мозг и выжелтили душу, как табак выжелтил пальцы, я все еще могу унюхать океан в Бойсе, штат Айдахо, где его не было много тысяч лет, но нет сомнений, что когда-нибудь от там появится. ( Пауза ). Герника полностью уничтожена фашистской воздушной бомбардировкой. Сначала сбрасывались фугасные и шрапнельные бомбы, потом улицы, заполненные людьми по случаю базарного дня принялись поливать свинцом из пулеметов, и, наконец, завершилось все дождем зажигательных бомб, оставивим в огне древний святой город басков, а дерево Герники…. ( Пауза ). Я должен описать все это и не могу. С вершины холма я смотрю на пылающую внизу Гернику, а мой пропитанный алкоголем мозг пытается заслонить это зрелище лабиринтом воспоминаний того года, когда… ( Он допивает содержимое фляжки, переворачивает ее горлышком вниз ). Джон Рис Пендрагон смотрит на пылающую Гернику. Смотрит в бездну времени. В лицо свихнувшегося Бога. В глаза утонувшей Бакской девушки.