Влад Костромин - Наследники Мишки Квакина. Том II

Я поднял поверженного Шурика.

– Я его сейчас отколочу! – грозно посмотрел он на остальных детей. – Тоже мне, приехал сюда и думает, что все можно. Мой батя его батю зарежет!

– Ты же первый начал, – попытался урезонить его Рябич.

– Он мне на ногу наступил!

– Ладно, хватит, – прервал я. – Пошли, посмотрим, что там творится.

Мы пошли за клуб, задворки которого напоминали захолустное железнодорожное депо с выбитой до каменной твердости землей, пожухлым бурьяном и горами шелухи от семечек. Увидели ограбленного москвича, пытавшегося протереть глаза от кирпичной пыли. Пашка набрал крошки дробленого красного кирпича за библиотекой и, дождавшись за углом, швырнул приезжему бедняге прямо в глаза.

– Ослепнет теперь, – злорадно прокомментировал Шурик, глядя на мучения врага. – Надо было в своей Москве сидеть!

– Вас посадят, – заплакал москвич. – Подонки!

– Сам ты подонок! – сорвавшись с места Моргуненок отвесил ему пендель. Рябич кинулся защищать брата, и они с Шуриком, сцепившись, упали на траву. Я еле растащил их.

– Я тебя зарежу! – орал Сергей.

– Я тебя сам зарежу! – не оставался в долгу Моргуненок.

Москвич, слушая все это, и немного протерев глаза, мелкими шажками двинулся наутек.

– Ладно, хватит ругаться. Я домой пошел, а вы как хотите, – сказал я.

– Я с тобой, – поспешил Моргуненок. – А тебя зарежут, – напоследок пригрозил Рябичу.

Мы потопали по дороге, по щиколотку утопая в горячей ароматной пыли, плескающейся словно вода.

– Не жалко паренька? – спросил я.

– Чего его жалеть? У него, небось, джинсы есть! А может даже видик!

– Хм… – не нашел, что ответить.

В саду сидел Пашка и горестно рассматривал поломанное ружье.

– Что теперь делать? – со слезами на глазах спросил он.

– А когда вы человека грабили, вы не думали, что теперь делать будем? – поинтересовался я.

– Никого мы не грабили! – надулся Моргуненок. – Он сам уронил, а мы нашли. Смотрим, оно поломанное и отдавать не стали. И вообще, может, это не он потерял?

– Поломалось! – продолжал горевать брат. – Что теперь?

– А если он родителям пожалуется? Артемкины же все видели, и Рябич расскажет.

– А мы скажем, что они брешут, – отпирался Моргуненок. – Кому поверят?

– Наша мать скорее им поверит, чем нам, – наученный горьким опытом, сказал я.

– Как же теперь стрелять? – не унимался брат.

– Да ну тебя!!! Дай сюда!!! – я выхватил ружье и осмотрел.

Ствол был поломан, и примерно треть ствола, заткнутая пробкой, болталась на полоске пластмассы.

– Ножовкой ровно отпилим и все – пробку можно будет вставлять, – вынув пробку, попробовал вставить ее в поломанное место – стала плотно. – И будете стрелять, дикари, как кулаки из обреза.

– Точно! – обрадовался Пашка.

– Еще иголку воткнуть и будет ого-го! – оживился Моргуненок.

– К вечеру придет мать и точно нам ого-го будет, – не разделял я их восторгов.

– Давай отпилим, – приплясывал от нетерпения брат.

Я принес из отцовской мастерской ножовку по металлу и показал им как пилить.

– Пилите сами, а мне надо делами заниматься, – оставил брата с другом.

Ближе к вечеру, мать ушла на репетицию театрального кружка, а отец, пришедший с работы, ужинал, сидя в одних трусах за столом в прихожей и с противным скрежетом скреб босой пяткой по полу, мурлыча себе под нос песенку:

– Злой шутник, озорник – мочегон…

Раздался звонок от калитки.

– Кого там черт принес? Влад, сходи, посмотри, кто там шатается, – распорядился родитель.

За калиткой стоял старший Рябич с незнакомым мужиком. Сердце мое оледенело и ушло в пятки.

– Влад, привет. Родители дома? – спросил Рябич.

– Батя дома.

– Позови.

Я вернулся в дом.

– Там Рябич с каким-то мужиком. Тебя зовут.

– Вот же не спится людям, – папаша неохотно натянул спортивное трико, белую рубаху и пиджак. – Пошли, пообщаемся с народом.

– Здравствуйте, люди мира, – тенью отца Гамлета выплыв за калитку и распространяя густой терпкий запах медвежьего вольера, поздоровался он, посмотрев на посетителей, как индюк на дикобразов. – С чем пришли?

– Виктор Владимирович, тут такое дело… – неуверенно промямлил Рябич.

– Какое у тебя дело, Арчибальд? – папаша недавно посмотрел какой-то фильм с героем – Арчибальдом.

– Я Юра.

– Не перебивай старших! В этой деревне я решаю, кто Арчибальд, а кто Юра. Это что за конь в пальто?

– Это брат мой, двоюродный, из Москвы, – сказал Рябич.

– В такие дни, когда гидра контрреволюции с помощью наймитов мирового империализма поднимает головы, вы должны сплотиться! Как там ныне в столице? Бывал у вас, бывал, – папаша ловко подхватил под локоть обалдевшего москвича и потащил к дому. – Сделайте честь, окажите гостеприимство. Прошу, как говорится, к чаю. Юра, ты чай будешь? – обернувшись, поинтересовался он у забытого всеми Рябича.