Василий Аксенов - Цапля

ИЗ ТЕЛЕВИЗОРА. Наши камеры установлены на Центральном стадионе Ташкента. Сейчас перед лицом разъяренной толпы состоятся соревнования по прыжкам в высоту на приз Ташкентского Землетрясения.

ЛАЙМА. Я без сознания.

МОНОГАМОВ (к сестрам). Девушки, вам знакомо чувство любви?

РОЗА (гордо). Да, Моногамов, я понимаю, о чем вы говорите.

КЛАВДИЯ. А чего это вы тут все ходите и всем свою любовь навязываете? (Хохочет.) Весь уже лягушками пропах!

МОНОГАМОВ (восторженно). Да-да, я весь уже лягушками пропах!

ЛЕША-СТОРОЖ. А у ей хахаль в Польше, Вантяй!

МОНОГАМОВ. Да-да, в нее кто-то влюблен из Ольштынс-кого воеводства. Мне жаль его.

ЛЕША-ШВЕЙНИК (из-за бутылки). Бодай меня за пазуху, кажись, слаба она) на передок?

МОНОГАМОВ (радостно). Да-да, она слаба на передок!

ЛЕША-ШВЕЙНИК (берет Моногамова под руку, отводит в сторону, тайным голосом). Старина, мне безотлагательно нужно с вами поговорить.

ИЗ ТЕЛЕВИЗОРА. В секторе для прыжков кумир молодежи Бобби Моногамов! Планка на высоте 2 метра 50 сантиметров!

ЛАЙМА. Он! Я без сознания! Все сюда! (Моногамову.) Забудьте хоть на минуту о вашей девке, нерадивый отец! Ваш сын у планки! Пожелайте ему удачи!

МОНОГАМОВ: Бог даст ему удачи, а не я.

ЛЕША-ШВЕЙНИК (тайным голосом). Уши не изменяют мне? Вы произнесли Божье имя непринятым образом, с большой буквы.

МОНОГАМОВ. Разве? Я не заметил.

ЛЕША-ШВЕЙНИК. Вы ведь кончали ВИЯК. В каком вы сейчас чине?

МОНОГАМОВ. Майор. Или подполковник. Не выше. Но и не ниже.

ЛЕША-ШВЕЙНИК. Я помню вас по прежней жизни. Вы были плейбой, гуляка, циник.

МОНОГАМОВ. Я себя таким не помню.

ЛЕША-ШВЕЙНИК1, Старина, почему вы влюбились в Цаплю?

МОНОГАМОВ. Потому что прежде я не знал любви.

ЛЕША-ШВЕЙНИК. Вы объездили весь мир в разгар сексуальной революции.

МОНОГАМОВ. Это Все не то. Я всюду искал то, что в юности предчувствовал.

ЛЕША-ШВЕЙНИК. Но почему животное?

МОНОГАМОВ. Потому что животное!

ЛЕША-ШВЕЙНИК. Почему птица?

МОНОГАМОВ. Потому что птица!

ЛЕША-ШВЕЙНИК (оглядываясь по сторонам). Старина, я вам ничего не говорил. (Шепотом.) Вы играете очень опасно, на грани огромного фола. Повторяю, я вам ничего не говорил, но… подумайте, прежде чем вступят в силу железные законы драмы.

МОНОГАМОВ. Кто варит эту драму?

ЛЕША-ШВЕЙНИК (оглядываясь). Это ничтожество, так называемый сторож, не нашел в себе силы вас предупредить, а когда я прибыл, было уже поздно.

МОНОГАМОВ. Вы? При чем здесь…

ЛЕША-ШВЕЙНИК (своим маскировочным голосом). При чем, при чем! Ты мне, кореш, мозги не долби! Я здесь по путевке право на отдых. Ты здесь по семейным обстоятельствам у пищеблока пригрелся, а я законно. (Косолапит прочь, потом останавливается и с сожалением смотрит на Моногамова, протягивает бутылку.) Хочешь из горла хлебнуть для храбрости?

МОНОГАМОВ. Чего мне бояться? (Пьет из горлышка.)

Яркий солнечный полдень воцаряется на сцене.

Сверху спускается Ф.Г.Кампанеец с папкой. По крыльцу на веранду поднимается Степанида с портфелем. Филипп Григорьевич по сравнению с предыдущими актами изрядно уже очертенел: волосы закрутились в мелкие рожки, на губах плотоядная улыбка, взгляд блуждающий.

Женский деятель, напротив, прибавил в величественной округлости. Занимают места во главе стола, за которым обычно проводились совместные трапезы пансионата.

СТЕПАНИДА (строго). Начинайте, начинайте, Филипп Григорьевич! Хватит почесываться!

КАМПАНЕЕЦ. Личному составу! Прошу занять места за столом. Начинаем собрание… (Старикам Ганнергейтам, подобравшимся к нему под бочок.) Бомбовозы везут, огнеметы метут… (Хихикает.) Пока товарищи рассаживаются, Цинтия, спинку почешите по хребточку, под лопаточкой… ох… ох…

Все рассаживаются вокруг стола. Лайма, конечно, вполоборота к телевизору.

Ну, в общем, начинаем… (мрачнеет, скучнеет) собрание, очередное там или еще какое, экстренное, что ли, внеочередное или хер его знает там какое… (Перебирает бумаги.) В общем, по делу бывшего сотрудника ЮНЕСКО Моногамова Ивана Владленовича.

МОНОГАМОВ. Бывшего? Браво, Филипп Григорьевич! Хорошая шутка!

СТЕПАНИДА. Рано радуетесь, господин Моногамов. Прелюбопытнейшие в центре выявились данные. Что же вы в своих безупречных анкетах ничего не писали об аптекарях, о своих фармацевтических родственничках? Прикидываетесь, что ничего и сами не знали? (С нарастающей яростью.) Так вот, теперь все всё знают! Личность ваша ясна. ЮНЕСКО отчислила вас из своих рядов!