Василий Аксенов - Цапля

ЛЕША-СТОРОЖ. Я настоящий сторож. Я здесь грибы сушу. Только и всего.

На лестнице появляется Лайма. Мужчины, заметив ее, встают на четвереньки и ползут по полу.

ЛАИМА (торжественным жестом указывает на телевизор). Мальчики, Ташкент уже в эфире.

ЛЕША-СТОРОЖ. Гадом буду, вот гдей-то здеся чекушку я заховал.

ЛЕША-ШВЕЙНИК. Не по-товарищески получается. Где маленькая белого вина?

Ползают на четвереньках, натыкаясь друг на друга. Лайма, как под

гипнозом, приближается к телевизору. На обеих лестницах хлопают двери. Клавдия и Роза.

РОЗА. Клавочка, милая моя, золото мое – свершилось! Я счастлива!

КЛАВДИЯ. Тебе повезло, Розка! Твой грибов не собирает.

РОЗА. Мой ягоды хочет собирать! Для наливок!

КЛАВДИЯ. А я, между прочим, сестренка, давно уж была счастлива, да только стеснялась признаться. Как вы с Лаймой заведете «Варшава-Варшава», так и получается, что я вроде бы животное существо без духовных запросов.

РОЗА. А чего же нам Варшава, если и здесь хорошо.

КЛАВДИЯ. А чего же нам Варшава, если и здесь хорошо.

ЛАЙМА (перед озаренным телевизором). Ташкент! Ташкент!

ЛЕША-ШВЕЙНИК (сталкивается с Лешей-сторожем). Где маленькая белого вина?

ЛЕША-СТОРОЖ. Скрадена.

ЛЕША-ШВЕЙНИК. Возражаю. Давай искать, пока не найдем. Как в песне поется – ищи, товарищ!

Из туманных глубин выходит Иван Моногамов. Луч Венеры сопровождает его. Увидев романтическую фигуру влюбленного международника, все вздрагивают и застывают.

МОНОГАМОВ (простирает руки, восторженно). Спасибо, ночь! Спасибо, звезды! Спасибо, дождь! Спасибо, песок! Спасибо, болото! (Замирает в очаровании.)

КЛАВДИЯ. Со свидания пришел. Видишь, природу благодарит. Проняла его птичка.

РОЗА. Ах, этот Моногамов! Он влюблен больше всех!

КЛАВДИЯ. Рехнулась, Розка? Знаешь, какие будут последствия? Страшно подумать!

ЛАЙМА (сжимает руки на груди). Девочки, ко мне! Ташкент же! Ташкент в эфире!

Леша-сторож и Леша-швейник на просцениуме. Заговорили «тайными голосами».

ЛЕША-ШВЕЙНИК. Давай начистоту – у тебя что-нибудь было с этой Цаплей?

ЛЕША-СТОРОЖ. Она меня с ума сводила. Я боялся влюбиться. Больше ничего.

ЛЕША-ШВЕЙНИК. Боюсь, что я бы не испугался. Я бы загремел со страшной силой. К счастью, я приехал, когда все уже началось. Теперь уже ничего не поделаешь.

ЛЕША-СТОРОЖ. Он вовремя явился, этот международник. Теперь его разоблачат, а не меня.

ЛЕША-ШВЕЙНИК. Да, страшно даже подумать, что будет, когда вернется Степанида.

ЛЕША-СТОРОЖ. Послушай, а тебе не кажется…

ЛЕЩА-ШВЕЙНИК. Нет уж, милый! Хватит с меня раздавленного огурца. Мы тут бессильны. Ведь это же…

ЛЕША-СТОРОЖ. Вот именно. Нарушение всяческих норм!

МОНОГАМОВ (внезапно оборачивается к ним, сияя огромными глазами). Друзья, разделите со мной хоть немного счастья!

ЛЕША-ШВЕЙНИК. Чего ж тут делить-то? Одна была, и та скрадена. (Леше-сторожу.) Где маленькая белого вина? (Хватает его за грудки.)

ЛЕША-СТОРОЖ. Человека убивают за чекушку.

Сплелись и катаются по полу в фиктивной драке. На сцену, семеня, выбегают старики Ганнергейты.

ЦИНТИЯ (виновато). Алас, если имеем нах театр один штюк сцена…

КЛАРЕНС (виновато). Значит, нужна нах сцена айн штюк дер мауэр. (Быстро водружает в углу сцены легкую фанерную ширму.)

ЦИНТИЯ. Если зи хабе стена, значит, она хабе…

КЛАРЕНС. Гвоздь! (Вбивает в стенку гвоздь.)

ЦИНТИЯ. Иф ви хэв стена и гвоздь…

КЛАРЕНС. Надо повесить ружье! (Вешаетружье.)

ЦИНТИЯ (печально смеется). Ерли нах мауэр висель ружье…

КЛАРЕНС (разводит руками) . Оно должен…

ЛЕША-СТОРОЖ (хватает Кларенса за ногу). Отдай чекушку «столицы», Кларенс!

ЛЕША-ШВЕЙНИК (хватает за ногу Цинтию) . Где маленькая белого вина, Цинтия?

Кларенс вынимает из своей торбы огромную, литра на три, «маленькую». Два друга в счастливом «отпаде».

ЛЕША-СТОРОЖ. Я ж тобе гуторил – черти скрали!

ЛЕША-ШВЕЙНИК. Но отдали же ж! Отдали! И за это им спасибо! Огромное спасибо!

Старики Ганнергейты, скромненько кланяясь, потихонечку отступают к телевизору.

МОНОГАМОВ (перехватывает их). Спасибо вам, милые мои старики Ганнергейты, суслики мои, чертенята мои, шпиончики мои, тени Великой Войны! Быть может, только вы одни и знали раньше мою Цаплю, догадывались, что она не простая швея, каких вокруг сотни, и, когда она, стоя на одной ноге в болоте, грустно смотрела на этот пансионат, как на недоступный волшебный замок, вы иногда ободряли ее, приносили ей какой-нибудь скромный моллюск. Спасибо!