Лао Шэ: Чайная

Ma. Все можно уладить добром. Зачем же сразу кулаки в ход пускать?

Дэ. А ты, пожалуй, прав! Пойду-ка я во двор. Ли Сань! (Указывая на разбитую чашку.) Запиши на мой счет!

Чан (подходит кMa). Вы человек умный, рассудите нас по справедливости.

Ma (встает). У меня свои дела! Пока! (Уходит.)

Чан (обращаясь к Ван Лифа). Тьфу, чудак какой-то!

Ван. Ты, видно, его не знаешь. Иначе не связывался бы.

Чан, Не везет мне сегодня.

Ван (тихо). Зачем ты тут про иностранцев говорил? Он же кормится за их счет, исповедует их религию, говорит на их языке. Чуть что – сразу начальнику уезда жалуется. Даже чиновники предпочитают с ним не связываться.

Чан (возвращается на свое место). Хм, терпеть не могу этих иностранных прихлебателей!

Ван (кивает головой в сторону Сунь Эньцзы и У Сянцзы, тихо). Ты поосторожнее! (Громко) Ли Сань, еще чашку чая! (Подбирает осколки.)

Сун. Сколько за разбитую чашку? Я плачу! Человек воспитанный не станет вести себя как торговка. Ван. Подожди! Потом рассчитаемся. (Отходит.)

Появляется сводник ЛюMацзы, он ведет Кан Лю. Лю Мацзы здоровается с Сун Эръе и Чан Сые.

Лю. Рано вы сегодня! (Достает трубку, набивает табаком.) Попробуйте-ка! Табачок свеженький, настоящий английский! Чистый, ароматный!

Чан. Надо же! Табак и тот иностранный! Сколько же наших денежек уплывает за границу!

Лю. Ничего! В Китае денег куры не клюют! Ну, вы отдыхайте! А у меня тут дельце есть.

Ли Сань приносит чашку чая.

Лю. Ну как? За десять лянов серебра согласен? Только давай прямо, без канители! У меня нет времени тебя обхаживать.

Кан. Господин Лю! За пятнадцатилетнюю девушку всего десять лянов?

Лю. Отдавай тогда ее в веселый дом! Может, там прибавят лян другой. Только на это ты ведь сам не пойдешь!

Кан. Так она ж мне родная дочь! Разве могу я…

Лю. Дочь-то дочь, но что делать, если кормить нечем! Кого тут винить?

Кан. Кого винить? Это правда, нам, деревенским, хоть в петлю лезь! Но продать дочь, чтобы хоть раз накормить семью, какой же для этого надо быть скотиной!

Лю. Ваши деревенские дела меня мало интересуют. А я ради тебя стараюсь, тебе помочь хочу. Да и дочь твоя будет сыта, одета. Разве этого мало?

Кан. А кому она достанется?

Лю. Ты запрыгаешь от радости, когда узнаешь! Чиновнику из императорского дворца!

Кан. Зачем ему деревенская девчонка!

Лю. А ей что от этого, хуже будет?

Кан. Кому же все-таки вы ее отдадите?

Лю. Пан Тайцзяню! Слыхал о таком? Самой императрице прислуживает. А до чего богат! Уксус и тот в агатовом флаконе держит!

Кан. Господин Лю, как же я в глаза дочери смотреть буду? Совесть замучает, что отдал дочь в жены такому жестокому человеку.

Лю. Раз продаешь, все равно совесть замучает. Не важно кому. Главное, что дочь будет как сыр в масле кататься, в шелках ходить. Разве это не счастье? Ну ладно, говори прямо, согласен?

Кан. Да где ж это видано? Чтобы такой богач и за десять ляпов?

Лю. Да во всей вашей деревне десяти лянов днем с огнем не сыщешь! Ты что, не знаешь, что в деревнях ребят на пять фунтов муки меняют?

Кан. Охо-хо! Пойду-ка поговорю с дочкой!

Лю. Слушай, другого такого случая не будет! Прозеваешь – пеняй на себя! И не мешкай.

Кан. Да-да! Я мигом.

Лю. Я подожду тебя!

Кан. Охо-хо! (Медленно уходит.)

Лю (подходит к Чан Сые и Сун Эръе). До чего же трудно с этой деревенщиной. Никакой радости!

Сун. Дельце, видно, выгодное?

Лю. Не так чтобы очень! Разумеется, кое-что и мне перепадет.

Чая. А в деревне до чего дошли! Детей продают!

Лю. Кто знает, что лучше! Может, пришлось подыхать бы, как бездомной собаке на пекинской улице!

Чан. И все же, господин Лю, не доброе это дело, жестокое!

Лю. Ну нет! Они еще благодарить меня должны, что нашел им покупателя! (Спешит сменить тему разговора.) Сун Эръе, взгляните-ка! (Достает и показывает часы.)

Сун (берет часы). Хороши!

Лю. Вы только послушайте, как идут.

Сун (слушает). Сколько же они стоят?

Лю. Нравятся? Уступлю! Не торгуясь – за пять лянов! Носите, а разонравятся, вернете за те же деньги. Вещь стоящая – фамильная ценность.

Чан. До чего же это противно! Сколько можно навешать на себя всякого заморского барахла! Вы только взгляните на себя, Лю: трубка – заморская, часы – тоже, халат из заморской материи, штаны и те…

Лю. А что? Заграничные вещи и в самом деле хороши! А в нашем, китайском, только деревенщина ходит. Оденься я во все китайское, на меня никто и не глядел бы!