Игорь Шинкаренко - В ожидании Гликеретты. Пьеса-фарс

Спиридон.Четыре часа 28. минут

Владимир.Уже почти половина пятого, а её всё нет и нет! Она заставляет нас ждать, эта несносная Гликеретта. Уже два месяца мы напрасно ожидаем её каждый день. Но сегодня… я чувствую это каждой клеткой своего тела… руками, которых у меня давно нет… но поверь мне, они всё ещё со мной… это наконец произойдёт, и она придёт. Моя самая чувствительная часть тела чуть ниже живота уже ощущает её приближение. (Смеётся)

У неё большая грудь… у нашей Гликеретты… Одетты… Годетты. Вся испещренная голубыми прожилками, словно карельский мрамор, и увенчанная большими розовыми ареолами, среди которых расцветают эрегированные соски. Да, этакая эталонная маджента, фуксия розовая! Её соски всё ещё возбуждены, они безуспешно стараются пробить ткань блузки. Прозрачной, заметь, блузки! (Печальный смех.)

Спиридон.(мычит что-то неопределённое).

Владимир.Обеими руками ты будешь мять её грудь, сильно ущипнешь за соски, и, чтобы она не закричала, я укушу её язык. Я буду лизать её грудь, живот, бедра и анус. Она будет стонать от наслаждения, сосать у нас обоих.

Спиридон.… (Огорчён словами Владимира, остаётся грустным и молчаливым).

Владимир.Когда мы будем ласкать Гликеретту, её бедра заблестят от сока, который станет вытекать из её киски. Она, эта античная сладострастница, пальчиками размажет его по своей прозрачной коже и станет поливать им свой собственный садик, покрытый медно-золотым мхом. Для нас, пожилых людей, это настоящий источник молодости. Спиридон, ты, мужчина, который не держал в своих руках женщину как минимум уже лет десять… уверен, что у тебя впервые в жизни будет стояк, как у знаменитого осла Пуату. Да и своими грязными дредами ты весьма походишь на него! Итак, ты положишь эту красотку на меня и поможешь мне наполнить её спермой…, и ты тоже… Она будет переполнена нашей животворящей амброзией. Она будет течь повсюду… меж её ягодиц… мускулистых бёдер. Ты слижешь весь этот нектар, чтобы очистить её тело. Правду говоря, будь осторожен, чтобы она не нассала при этом тебе в пасть, это обычный стиль, присущий этой сучке!

Спиридон.Неужели ты на самом деле так думаешь?

Владимир.Когда у неё течка, она забывает обо всём на свете, кроме себя, и в это время её может покрыть целый полк солдат. Она это обожает, и она просит большего… ну хотя бы повторить!

Долгое молчание.

Спиридон, ты окоченел?

Спиридон. Нет.

Владимир.Тогда не смей молчать в то время, когда я не жалею на тебя остатки своих сил.

Освещение сцены постепенно угасает.

Владимир.Гликеретта ждала два месяца! Каждый день! Она не может меня вот так бессовестно бросить! Тем более теперь, когда мой дротик такой же жесткий, как бильярдный кий!

Спиридон(неуверенно) Я стараюсь… но у меня нет слов!

Долгая медитация.

Владимир. В принципе, в ожидании нет ничего плохого. Это придает особую ценность долгожданной встрече. То, чем мы сейчас обладаем, совершенно ничего не стоит. Весь эротизм нашей жизни скрывается в ожидании! Какой поэт сумеет об этом рассказать? Конечно, только Игорь Кабаретье! (Задумчивая тишина)

Это напоминает мне те далёкие времена, когда я был молод… и когда из моего туловища ещё торчали обе мои руки. (Мечтательно) Что только я ими не творил! Патриаршие пруды… В те времена я мечтал об одной девушке, Кире, такой же прекрасной, как Гликерия. Почему она? Да всё очень просто и банально. Потому что её комната находилась на пятом этаже и «подъём» по лестнице длился дольше, чем к остальным девицам. (Задумчиво) Подниматься по ступенькам вслед за девушкой! Это целая поэма… так волнительно! За ней, по крутой лестнице, пропахшей забитыми туалетами и грязным деревом. Я не сводил глаз с её задницы, которой она так многообещающе раскачивала. Мне до сих пор нравится запах старых ступенек, он напоминает мне Леонтьевский переулок… Большие и тугие ягодицы этой красотки в короткой мини юбке. Куске ткани, из-под которого виднелись большие фрагменты целлюлитных белоснежных бедер, поверх весело сплетенных в рыбацкую сетку чёрных чулок. И поскольку эта девушка была популярной в нашем квартале, мне вечно приходилось её ждать, хотя меня преследовали другие милашки, мечтавшие «оседлать» моё мускулистое тело. «Но чем она лучше нас, эта Кира?» – запротестовала одна, обнаружив как-то случайно коричневый сосок, венчающий её большую дряблую грудь. «Для тебя я сделаю всё бесплатно, и буду очень мила с твоим большим мальчиком». – продолжала она. Но я предпочёл дожидаться Киру с высоко поднятой головой, не бросаясь в омут бесплатной любви, как это сделал бы на моём месте любой другой мужчина с Патриарших.