Елена Иоос - Время Ч

ЗОРИН. Данила!

ТРЕУХОВА. Пусть идёт куда хочет. Капризный мальчик. Побегает да обратно прибежит, в первый раз что-ли?

ЗОРИН. В армию ему надо. Я нашему военкому позвоню, спрошу, почему повестку до сих пор не прислали.

ТРЕУХОВА. Не вздумай! Я в министерстве обороны специально концерт давала чтобы ему отсрочку выпросить.

ЗОРИН. Ну и зря.

Треухова радражённо собирает разбросанные по полу туфли в коробки.

ТРЕУХОВА. Вот что я ему сделала, что он меня так ненавидит? Все игрушки – ему, все лучшие шмотки – ему, на съёмки взять – пожалуйста, в театр – сколько угодно, в Сочи на лыжах кататься – с удовольствием, машину – на возьми! Хочешь в Испанию – вот тебе Испания. В Италию – езжай ради бога. Столько денег угрохано, а он… «чужие люди, чужие люди»… И ты тоже хорош. Кто тебя за язык дёргал? Он же любой повод для ссоры ищет.

ЗОРИН. Ируш, ну прости, я не хотел, ты же знаешь.

ТРЕУХОВА. Не хотел. Конечно не хотел.

ЗОРИН. И чего я такого сказал? Он всё понял правильно, только ему другое нужно.

ТРЕУХОВА. Да что ему ещё нужно-то? Ты хочешь сказать, ему любви моей материнской не хватает?.. Ну, знаешь! Так можно да сорока лет титьку сосать.

ЗОРИН. Успокойся, Ируш, ты права. Ты во всём как всегда права.

ТРЕУХОВА. Господи-и-и! Что же это за день-то такой сегодня! Все меня обвиняют! Никому не угодить в этом доме!

ЗОРИН. Да кто тебя обвиняет?

ТРЕУХОВА. Ты, Тоня, Данила! Все вы мной недовольны – я, видите-ли, плохая мать. Кукушка, подбросившая вам своего птенца! Да, я редко бываю дома, но у меня такая работа. Ра-бо-та! А не блажь какая-нибудь. И я не могу взять и перечеркнуть свою карьеру. Я актриса! Я хорошая актриса. И позвольте заметить, сына я оставила не в чужом гнезде, а в своём собственном, где выросла сама без отца и матери!

ЗОРИН. Без отца и матери, говоришь? Сама выросла? Что ж, сестрёнка, спасибо.

ТРЕУХОВА. Старший брат это не отец.

ЗОРИН. Да, не отец. Но я любил тебя как отец. Больше отца. А Тоня тебе такой матерью стала, что лучше не бывает. Она, между прочим, ради тебя замуж не вышла.

ТРЕУХОВА. За тебя что-ли?

ЗОРИН. Да если бы…

ТРЕУХОВА. А… а знаешь почему ты не женился?

ЗОРИН. Почему?

ТРЕУХОВА. Потому что ты баба. ( Передразнивает ) «Ты права, Ируш, ты права». Хрястнул бы кулаком по столу, ты же полковник! Откуда Данила мужиком станет, если мужиков в доме нет?

Зорин тяжко поднимается с кресла, берёт не заметную ранее палочку, ковыляет к столу и вдруг со всего маху ударяет кулаком по столешнице.

ЗОРИН. Куда ты дела всех мужиков?

ТРЕУХОВА. Я?! Ты что, Коля?!

ЗОРИН. Шестьдесят восемь лет уже Коля! Из них сорок пять тебя слушаю. Хоть бы на минуту умолкла, мозгоклюйка!

ТРЕУХОВА. Это я мозгоклюйка? Ты где таких слов понабрался?

Звонок в дверь. Треухова с гневным лицом идёт открывать. Зорин оседает на пол.

Треухова возвращается с Дорнфельдом.

ТРЕУХОВА. Не обращай внимания, Сергей, у нас тут бардачина сего… Коля!

Треухова и Дорнфельд подбегают в Зорину, поднимают и садят на диван. Дорнфельд расстёгивает ворот рубашки Зорина, проверяет пульс.

ДОРНФЕЛЬД. Ира, воды принеси, быстро! И тонометр!

Треухова убегает и возвращается со стаканом воды и тонометром. Она набирает воды в рот и брызгает на Зорина, тот открывает глаза.

ТРЕУХОВА. Коленька, что, сердце, да? Давление, да? Сейчас, сейчас… он, наверное, таблетки забыл выпить. Сейчас принесу.

Треухова убегает. Дорнфельд даёт Зорину выпить воды и меряет давление.

ДОРНФЕЛЬД. И часто у Вас это?

ЗОРИН. В первый раз. Бывало, что голова покруживалась, но чтоб вот так – бац и на пол – впервые. Да ничего, пройдёт.

ДОРНФЕЛЬД. Э нет, у Вас давление высокое, Николай Аркадьевич, надо скорую вызывать.

ЗОРИН. Что? Какую скорую? А Вы зачем? Вы же врач. Дайте мне таблеток, чайку с ромашкой и полежать.

ДОРНФЕЛЬД. И всё-таки, Николай Аркадьевич, надо бы в больницу.

ЗОРИН. Тссс. Говорите тише. Мне сегодня нельзя болеть. Завтра можно, а сегодня никак нельзя. У Ируши бенефис, она должна блистать и счастьем светиться. Ей народную артистку дают, а тут я с больницей. Нехорошо, хлопотно слишком. Нет, Серёжа, нет и нет. Не вздумайте никуда звонить.

Входит Ирина с упаковкой таблеток и подаёт Дорнфельду, тот выдаёт что положено, Зорин запивает таблетки и укладывается поудобней на диван.

ЗОРИН. Спасибо, Ируш. Подушечку ещё подложи мне под голову. Ага, хорошо. И чайку завари с ромашкой, если не трудно.

ТРЕУХОВА. Конечно, Коленька, сейчас Тоне скажу.