Валя Шопорова - Вспомни меня!

– Тим, Дориан не будет тебе помогать, и не настаивай. Он сейчас вообще не работает.

– Здорово, – хмыкнул Тим. – Мне нужно написать альбом за несколько месяцев, а они уже почти два года отдыхают! Только Леон теперь мной занимается!

Опасаясь реакции Леона на вопиющие слова Тима, Фишер встал так, чтобы, если что, схватить его и не позволить покалечить мальчишку.

– А ты добейся их успеха и тогда тоже сможешь позволить себе отдыхать по несколько лет, – проговорил он, строго смотря на Тима.

– Я пойду, – бросил Леон и, забрав куртку, быстрым шагом направился к выходу.

В коридоре его догнал Рональд.

– Ты не злись на него, – сказал он.

– Я не злюсь. Я просто периодически хочу его убить, а так всё в норме.

– Если бы ты знал, сколько раз я точно так же думал про вас… – покачал головой Рональд, улыбнувшись.

– Ну да, наверное, это святой долг каждого продюсера… – задумчиво ответил Леон, безразлично смотря в огромное панорамное окно.

Погода за ним была сегодня нерадостная: какая-то блеклая, серая.

– Зато теперь ты понимаешь, как это сложно, – покивал Рональд.

– Да ни черта это не сложно. Ходи, поучай, строй из себя великого и всезнающего босса и получай за это деньги.

– Это совсем не так. Просто тебе на Тима всё равно, вот ты и не понимаешь, какая это эмоционально сложная работа. Я за вас переживал и до сих пор переживаю, потому я точно знаю, о чём говорю.

Леон легко улыбнулся-усмехнулся. Фишер продолжал:

– И, Леон, с молодыми музыкантами большого босса из себя не построишь, потому что они – люди неуправляемые, без царя в голове, а когда познают первые плоды успеха, то и вовсе – пиши пропало. Поверь мне, я знаю, о чём говорю, потому что на моём пути вы попались.

– Любишь ты нас, – улыбнувшись шире, ответил Леон и похлопал Рональда по плечу.

Фишер, ответив мягкой улыбкой, покивал.

Попрощавшись с ним, Леон поехал домой, заехав по дороге в магазин за сигаретами. Проходя по торговому залу и стоя в очереди на кассе, он старался ни на кого не смотреть. Он знал, что, если поднимет взгляд, то где-то мелькнёт лицо близнеца и он погонится за этим фантомом. Опять погонится. Так уже было, и не раз. А гнаться за миражом, который таял на глазах, было слишком больно.

Квартира встретила привычной ненавистной тишиной, в которую так хотелось крикнуть: «Ди, я дома!». И чтобы самый близкий и нужный голос ответил и раздался топот ног. Крепкие объятия, разговоры ни о чём и обо всём на свете, перепалки, обиды из принципов и примирения без слов… Как же ему не хватало всего этого. Не хватало до того, что под сердцем образовалась чёрная дыра, засасывающая в себя все радости, саму жизнь.

Находиться в этой квартире, в которой они были вдвоём, в одиночестве было невыносимо, но переехать Леон не мог, потому что, если Дориан вернётся, то наверняка придёт именно сюда. Поэтому каждый раз, уходя куда-то, Леон вешал запасной комплект ключей на крючок за дверью, чтобы Дориан мог попасть домой. И как же было тошно всякий раз находить ключи на месте.

Скинув обувь и даже не сняв куртки, Леон плюхнулся на диван, включил телевизор, безразлично пялясь в экран. Посидев так часа пол, он поднялся в свою спальню и забрался с ноутбуком на кровать. Найдя в интернете запись их последнего концерта в Гамбурге, он включил её. Тот самый концерт…

Под конец полуторачасового видео Леон уже не пытался сдерживать слёз, они просто текли по щекам, душа и разъедая кожу кислотой. И почему-то от них не становилось легче, становилось только больнее и горше.

Смотря на то, как Дориан самозабвенно поёт только ему одному, как обнимает его после окончания песни и широко и так искренне улыбается на камеру, Леон чувствовал, как душа корчится в груди в бесноватых агониях.

Каким же он был идиотом…

Да сейчас он бы жизнь отдал за то, чтобы брат спел ему и обнял, пусть даже поцеловал на глазах у всего мира! И пусть их потом посадят за это в тюрьму! Главное, что там они будут вместе и Дориан никуда не уйдёт. Но он уже ушёл. Почти два года тому назад. А Леон повёл себя совершенно не так, как думал сейчас.

Тогда он лелеял свои страхи и принципы и считал, что имеет право решать за них двоих, как им будет лучше. И он действительно думал, что знает лучше, как им нужно поступать и жить.

Но всё, чего он добился в итоге, это – удушливое одиночество и развивающийся алкоголизм.

Когда запись закончилась, Леон закрыл крышку ноутбука и, закурив, упал на спину, смотря в потолок.