Елена Степанян - Рассказы о чудесах

Шлойма (вскакивает). Нет, видно, путь мой еще не кончен, если кто-то сам меня разыскивает! Видно, уж очень я ему нужен, пойду к нему поскорее!

Второй.Дедушка, да никак ты и есть тот самый межерический цаддик?!

Шлойма.Знаешь, сынок, я уже столько лет им живу, что мне самому частенько кажется, что он – это я, а я – это он!

Простая комната. Иосиф в черной рясе за маленьким столом. Входит Шлойма в сопровождении слуг и других монахов.

Шлойма.Где же он, ваш барин?

Слуга.Тише ты! Он перед тобой! Подойди, поклонись. (Шлойма идет к Иосифу.)

Иосиф.Скажи, ты сам был учеником цаддика или рассказываешь истории, слышанные от кого-то?

Шлойма.Что вы, сударь, я был его любимым учеником. Все думали, что он сделает меня своим наследником!

Иосиф.А что же он?

Шлойма.Он так и сделал. Но только так, что никто из чужих этого не заметил, да я и сам не сразу догадался – он завещал мне самое главное: чудеса! А дом и должность остались другим!

Иосиф.А когда это было?

Шлойма.Без малого сорок лет назад!

Иосиф.Ты устал с дороги, и платье твое сильно изношено. Нам не пристало слушать тебя, пока мы не сделаем тебе то немногое, что в наших силах. Отдохни, смени одежду, а завтра я выслушаю тебя.

Шлойма.Как вам будет угодно, сударь!

После этих слов гаснет свет, освещен только Иосиф, сидящий в кресле – как если бы он «всю ночь не спал и дожидался рассказа Шлоймы». Несколько секунд той же музыки, что перед расставанием цаддика и Иосифа во второй сцене – «Им йошув».

Когда свет загорается – на сцене Шлойма, понуренный, и Иосиф. Оба сидят.

Иосиф.Почему же ты молчишь?

Шлойма.Я не знаю! У меня словно всю память отшибло! Ничего вспомнить не могу!

Иосиф.С тобой так бывало раньше?

Шлойма.Ни разу! Никогда! Ведь я только для того и жил всю жизнь, чтобы рассказывать о цаддике!

Иосиф.Как звали твоего отца?

Шлойма.Янкель! Он был шамесом в синагоге в Межеричах! Вы что, не верите мне? Я не самозванец, я действительно ученик цаддика!

Иосиф.Я верю тебе. Я знаю, что ты ученик цаддика.

Не бойся меня. Ты просто очень устал за все эти годы! Поживи здесь, может быть через неделю к тебе вернется память!

Шлойма сидит, обхватив руками голову. Входит слуга.

Слуга.Ну как? Вспомнил что-нибудь?

Шлойма (мотает головой). Ничего!

Слуга.Так-таки ничего? Ох, бедняга. Жалко смотреть, как ты тут мучаешься. Послушай, а может, ты и в самом деле, а? (Делает неопределенный жест.) Мало ли что в жизни бывает! И не на такое люди идут! При твоей-то бедности можно было польститься! (Шлойма тяжело вздыхает.) Чем так мучиться, ты бы пошел к нему и признался!..

Шлойма.Да говорю же тебе! Я не обманщик!

Слуга.Ты его не бойся! Он непременно тебя простит! Такого еще случая не было, чтобы он не простил – он самых лютых разбойников от смертной казни спасал и из тюрьмы выкупал! Эх, знал бы ты, чей ты гость, да говорить тебе не велено!

Шлойма (про себя). Что же делать?! Что же делать?! (Входит служанка.)

Служанка.Вы бы съели что-нибудь, сударь! Так ведь ноги протянуть недолго!

Шлойма.Не надо мне ничего! (Входит Иосиф. Слуги сразу же низко кланяются. Слуга теребит Шлойму, чтобы он тоже встал. Иосиф останавливает его.)

Иосиф.Можешь ли ты что-нибудь мне рассказать?

Шлойма.Нет! Я не могу вспомнить ни слова! Все, все забыл!

Иосиф (в сторону). Что ж делать? Что ему мешает?

Шлойма.Простите меня! Я чувствую, что вам очень нужен мой рассказ! Но, видно, конец мне пришел! Поздно мы с вами встретились!

Иосиф.Этого не может быть! Ты должен все вспомнить! Только оставайся здесь и не беспокойся ни о чем!

Шлойма.Как же мне не беспокоиться? Память у меня всю жизнь была, как стеклышко! И вдруг такое дело! (Пауза.)

Иосиф.Скажи, ты никогда не пробовал разыскать своих детей?

Шлойма.Зачем? Для людей, к которым я захожу на

один вечер, я – межерический цаддик! Но вряд ли кому-то захочется иметь отцом бездомного нищего!

Иосиф.Ты и сам себя считаешь всего лишь бездомным нищим?

Шлойма.Между тем, кто мы на самом деле, и тем, что мы в глазах людей, лежит огромная пропасть. Вы, наверное, знаете это не хуже меня!