Дмитрий Боррони - Мой город 5. Инвалид

Обескураженная Марья, ничего не понимала. Она не понимала, при чем здесь суицид? Ведь она и не думала об этом. Тут до нее дошло, что Лика вспылила из-за того, что она сказала: А может нам ее удочерить? – затем она поправила. – Вам, Лика. Да, это так. Очевидно, не поняв до конца смысл ее предложение, Лика вспылила.

–Вы подумали? – улыбнулась Марья и рассмеялась. – Ну, с позволения сказать Вы дура, Лика. – затем она сказала. – Ни о каком суициде речи не было. Я лишь хотела сказать, когда предложила удочерить ребенка Олеси, что мне-то возможно не дадут ее удочерить, – объясняла Марья. – А Вам Лика могут разрешить ее удочерить, и только.

На лице Лике возникло глубочайшее непонимание. Она не могла поверить сама себе, что неправильно поняла Марью. Ведь в действительности та была права. Ей могут не дать удочерить дочь Олеси, ее племянницу, а Лика может. У нее больше шансов чем у Марьи удочерить маленькую девочку.

–А я-то тут подумала!? – облегченно вздохнула Лика, и обе женщины рассмеялись.

Марья сказала:

–Вот дура!

Лика тотчас же отпарила:

–Точно. – после чего Лика сказала. – Я, конечно, помогу. Признаться мен тоже не доставляет особой радости видеть, как дочь Олеси воспитывает этот монстр. – затем она добавила. – Excusez de l'impertinence. «Извините за дерзость: французский».

Марья, услышав французскую речь, поинтересовалась:

–Почему на французском?

–Не знаю. – пожала в ответ плечами Лика. – Просто сказалось. – затем она поинтересовалась. Хочет ли она приобрести какую-нибудь профессию? На что услышала грустный ответ.

–Какая тут профессия? У меня же нет ног.

–Есть профессии, в которых ноги не играют никакой роли.

–Это что еще за профессии такие? – удивилась Марья. – хотела бы я посмотреть на тех умников, – раздраженно сказала Марья, и добавила, – кто не пользуется ногами в своих профессиях.

Понимая всю безысходность сложившийся ситуации, Лика сказала:

–К примеру литераторы.

На что Марья отрезала:

–Писателем можно и не быть, если закончишь литературный институт. – затем она добавила. – А кто его не закончил, тот возможно и писателем стал бы. – затем она с явной легкой иронией заявила. – Жаль, что в России бесплатно книги не печатают. – затем она отрезала. – Кто талантлив, у того и денег нема. А кто бездарность, того печатают. – затем она сказала. – Вы правы, в этой профессии ноги не нужны, одни только деньги. – затем она привела пример. – Я как-то свои стихи хотела опубликовать, так мне заломили такую сумму, наверное, весь десятилетний бюджет России можно было съесть за эти деньги.

Лика схватившись за грудь, воскликнула:

–Не может быть?

Марья с унынием ответила:

–В этой стране все что угодно может быть, даже если этого быть не может.

Тут Лика поинтересовалась:

–А что, пишите?

–Разное. – ответила Марья. – Так называемые произведения о жизни, такая какая она есть без утайки и лжи. – затем она с отчаянием сказала. – Да они никому по правде не нужны. Кто захочет читать сам о себе правду? Лучше прочтут о чем-то ином, – затем она привела пример. – как воруют, например. Сажают потом исполнителей, а заказчики в стороне остаются. Ведь они сильные мира сего. Всегда в тени и на веду. А те, кто украдет грош, посадят. Вот так-то, – закончила Марья. – такие вот дела.

Лика понимала, что Марья права. Все в этом мире изменилось, и не в лучшую сторону. Начало девяностых озменавались бандитскими разбойниками, лихими парнями так сказать. Сколько тогда народу полегло, ужас.

–Так что же дальше? – тихо спросила Марью Лика. – Как жить дальше? Что будете делать?

Марья пожала плечами, сказав:

–Не знаю? – затем она сказала. – Может быть я поступлю… – она сделав паузу, удрученно добавила. – Хотя куда там, везде деньги нужны, даже если говорят, что это бесплатно.

–Может быть оно так и есть. – согласилась Лика с Марьей. Затем она сказала. – При КПСС так обнищал народ что, теперь все мало ему, как не посмотри. – затем она сказала. – Хоть и при КПСС было бедно, зато люди жили, а при России все стали миллионерами, зато половина в могиле, а вторая половина в тюрьме. – она, сделав паузу, неоднозначно закончила. – Вот и думай, когда на Руси жить было хорошо?

Разговор зашел в тупик. Обсуждение того, когда на Руси жить было, хорошо подошел к концу. Говорить было не о чем. Теперь, чтобы вернуться к разговору об Олесе, первоначально Марья поинтересовалась:

–Как бы мне раздобыть коляску, чтобы я могла перемещаться?