Андрей Караичев - Битый триплекс. «Пока не умер – я бессмертен!»

Даю команду: медленно, по одному, на другую сторону реки перебираться; лёд-то толстый был уже, мороз крепкий стоял третий месяц, но на всякий случай пошли по очереди. Переправились благополучно, ко мне командир пехотный подбежал, крикнул:

– Немцев причесали! Главная задача сейчас раненным помочь. Хорошо бы укрепиться. У меня солдат почти не осталось в строю, надо или подмоги ждать, или к своим возвращаться. Что танки прислали – хорошо, так спокойнее.

Капитан «царицы полей» метров на сто от моей машины отбежал и здесь снаряд близко с ним взорвался.

Гансы с высоты, где полуразрушенные дома оставались, начали нас поливать всем, что у них имелось: пулемётный огонь, пушечный, миномёты – всё разом. Они, гады, отлично замаскировались, даже я, имея большой опыт, никого не заметил, пока те стрелять не начали, обозначив свои позиции. Естественно, лёгкая паника поднялась.

Солдаты бросились врассыпную, а сестричка наша, Валентина, я успел заметить, к Ермоленко на танк заскочила и нырнула в башню.

Соображаю быстро: надо вперёд мчаться, у подножия пригорка прятаться, там «слепая зона» – не достанут. Рванул резко, маневрируя, за мгновения добрался, куда планировал и лихо развернул танк, сдав ещё немного задом для надёжности. Ох, что я тогда увидел, сквозь слегка приоткрытый люк! Колькин «Т-34» закрутился на месте и по льду в обратную сторону попёр. Я за голову схватился. Кричу ему, – «Дурак, назад! Назад!» – Глупо, конечно… разве он мог меня слышать? Рации у нас к тому времени стояли на танках у всех, да вот добротной связью их назвать, язык не поворачивается. Думаю, у него мехвод молодой запаниковал… шутка ли?! – После ускоренного выпуска под первый обстрел попасть? Растерялся, наверное, а Ермоленко не успел на него повлиять, может, дополнительно сестричка в башне суматохи навела – другого объяснения не вижу…

Решали там всё считаные секунды… они доехали до середины реки, тут снаряд и попал в паре метров от их танка, прочность корки нарушилась, «Тридцатьчетвёрка» кувыркнулась под лёд… вот так.

Экипаж танкетки «Т-70» которую нам дали в помощь, грамотный оказался – не ожидал. Они не растерялись, обстрелянные вояки (там экипаж два человека), резво маневрируя и ведя огонь с ходу, ко мне сумели прорваться в «слепую зону», уцелели.

Пехота… кто успел на обратный берег перейти с ранеными, те спаслись, потом отстреливались слабенько, но молодцы, товарищей своих обездвиженных не бросили на верную смерть.

Быстро принимаю решение: бойцам нужно срочно прикрыть отход – рванул вдоль холма налево. Метров пятьсот проскочил, свернул на реку, там отмель должна начаться: если лёд лопнет, танк глубоко в воду не уйдёт – проскочили бы вброд.

Повезло, по нам не стреляли! Немцы сосредоточили огонь на отступающих с ранеными – шибко увлеклись, стервятники.

На другом берегу, мы чуть вперёд проехали, забрались на выгодную возвышенность. Я снова занял место «командира-наводчика» и начал обстреливать обнаружившие себя немецкие позиции; «Т – 70» последовал моему примеру. Хороший всё-таки экипаж воевал в танкетке, не растерялся – бил метко! Потом лично ходатайствовал об их награждении. Главное – мы сделали; предоставили возможность отойти нашим, эвакуировать раненых.

Но… Колька с экипажем и сестричкой там, на дне, больше чем на пятьдесят лет так и остались лежать…

– Скажите, – прервала корреспондент ветерана, – это тоже очень интересно: вы знали лично погибшую медсестру?

Дедушка помедлил немного, после, тяжело вздохнув, ответил:

– Да… война! Там человека знаешь пару дней, а кажется – всю жизнь знаком! С Валентиной мы недели две плотно общались. У нас что получилось: приехал я из боя с пустяковой царапиной, окалиной от брони плечо разодрало, она и пристала со своей медициной, так и познакомились. В минуты затишья на танцы ходили с ней… хорошая была девушка, молоденькая совсем, едва девятнадцать лет исполнилось, может и приписала годок-другой. Она, правда, по отношению ко мне некрасиво поступила – это уже моё личное проклятие в войну! Не одна она так делала.

– Уточните, если не секрет?

Ветеран что-то прокряхтел и ответил с улыбкой на лице:

– «Сдавала» меня командирам. Сам, наверное, виноват: в личных разговорах мыслей и чувств не скрывал, порой лишнего болтал. Тогда некоторые побаивались этого, мол, вдруг я специально такие, не совсем патриотичные беседы с ними веду, проверяю? Вот и шли к командиру. Я обиделся на неё сильно тогда. Но, во-первых – она не первая кто так со мной поступил; во-вторых – чего обижаться? Война идёт, девочка молоденькая, жизни и не видела, помирились с ней в итоге… а через несколько дней, Валя утонула.