Николай Коляда - Баба Шанель

Нина.Почему это?

Сара.Потому что в аэропортах я не закрывалась в кабинках в туалетах. Потому что боялась, что застряну в этих туалетах и все, меня оставят тут, в аэропортовском туалете.

Ираида.То есть?

Сара.Потому что я не могу с техникой общаться. Я всегда не те кнопки нажимаю.

Ираида.А какая там техника в туалете в аэропорту?

Сара.А там такая задвижка – крутить ее надо.

Молчание.

Ираида.Чушь какая-то. На квадроциклах гоняет, под воду ныряет, а в туалете в аэропорту – боится.

Сара.А что вы хотели? В каждой избушке свои погремушки.

Тамара.Надо, надо нам ходить на курсы трансерфинга. Давайте все, а? Я вас устрою. Я туда давно хожу. Девочки, я как староста, зову вас. Там такой курс – мы сидим на полу кружком почти голые, сложив ноги, как индусы. Сидим, медитируем. И все время повторяем хором: «Хочу выйти замуж за миллионера, хочу выйти замуж за миллионера, хочу выйти замуж за миллионера!» И так тысячу раз за час. А слова – они ведь материальны.

Нина.Ну и помогло?

Тамара.Не помогло пока, но близко к этому.

Нина.От кого угодно я этого ожидала, но только не от вас, Тамара Ивановна. А зачем вам миллионер?

Тамара.Да так. Для прикола, как говорится. А потом – лишний миллион не помешал бы, нет?

Капитолина.Миллион тебе? Дура. В гробу карманов нет. Триста лет ж. пой дышать не будешь. «Томка-стакан».

Тамара.Да помолчите вы! Сами не такие что ли? Одна радость-то осталась – рюмашку за ужином намахнешь, и рай. (Пауза.) Вот так. Рюмашку! А не стакан. И что, нельзя?

Молчание. Все сели у зеркал на стулья.

Нина.Вчера я похоронила мою кошку.

Тамара.Что?

Нина.Кошку. Ее звали Блудня. Я ее подобрала когда-то. Ей было четырнадцать лет. Повезла ее на дачу, похоронила там, под березкой. Села потом в доме, шторы закрыты, темно, тихо. Сидела полчаса, молчала. И думала: я знаю, какой будет мой вечный сон, мой вечный рай. Там, на том свете, когда умру, я буду жить в этом моем деревенском доме. Всегда будет лето. Все кошки, которые в жизни были со мной, будут со мной там. Блудня тоже будет. Мы будем сидеть во дворе, ходить по огороду, вечером они все лягут вокруг меня, и мы уснем. Я думала поселить людей в этот рай, но решила – никого там не будет. Я не хочу ни с кем разговаривать, только с кошками. Только я и кошки, больше никого не надо.

Тамара.А мы?

Нина.Да пошли вы. Надоели все. Там всегда будет тихо. Мы будем потихоньку жить, вечно жить в раю, нам никого не надо будет. (Пауза.) Выкопала ямку Блудне, спрятала ее туда, засыпала землей. Прости меня, бедная кошка. Четырнадцать лет – как одна минута. Я помню ее маленьким котенком. Как будто вчера это было. Я знаю, что мы встретимся. На том свете, в моем раю.

Ираида.Замолчи. Кошка ведь, не человек. А ты тут расстрадалась.

Тамара.Это что за разговоры? Ну-ка, хватит. Я как староста ансамбля вам официально заявляю: хватит!

Нина (рыдает). Бедная кошечка моя, бедная моя ласточка, любимая моя. Я ехала назад с дачи, въехала в город, дороги не вижу, рыдаю – а впереди маршрутка на светофоре стоит и там сидит у заднего стекла мальчишка лет десяти-двенадцати. Увидел, наверное, бабушку за рулем, толкает в бок маму, сидящую рядом, и смеется. Я отвернулась в сторону, что-то как-то неловко и плачу еще. Потом поехала и, обгоняя маршрутку, помахала мальчишке рукой. И он с такой радостью, хохоча, стал мне махать в ответ тоже. Я еду, плачу и думаю: жизнь продолжается. Она будет, будет продолжаться всегда. Меня не станет, вас, нас, но мальчишка в маршрутке – смешной, радостный, глупый, радующийся жизни, он – всегда будет. Не может быть, чтобы его не было, что его не будет. Иначе – иначе не надо жить.

Тамара.Выпей вот компотику и успокойся. Тихо, сказала! Хватит, сказала! Привыкли вы все, гляжу, в серной кислоте плавать. Себе сложности, препятствия устраивать! Тихо все быстро мне тут, ну?

Ираида (жует что-то). Прожила всю жизнь с кошечками в обнимку. Ни клятая, ни мятая. А сейчас страдаешь. Не хер, милая. Знаешь, говорят: не родил ребенка, корми котенка. Вот и все. Сама себе такую жизнь придумала.

Тамара.Споем! Три, четыре!

Все поют: