Наталья Полесная - Сборник пьес-глаголов

ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ

ЗАНАВЕС ОТКРЫВАЕТСЯ

Городское кладбище. Деревянная скамейка, рядом столик, на котором стоит самодельная ваза с цветами. За скамейкой могилы, перед скамейкой широкая дорога.

Марина сидит на земле.

Подходит Алексей, садится рядом с ней.

МАРИНА. Посмотри, какой хороший день. Безветренно и солнечно. Лучше бы он умер сегодня.

АЛЕКСЕЙ. Без разницы. Это все слишком скучно. Я тебя фотографировал, когда ты плакала. Хочешь, покажу? Это действительно смешно.

МАРИНА. Нет, не сегодня. У моего отца было две женщины. Он их обеих любил.

АЛЕКСЕЙ. Значит, у него большое сердце.

МАРИНА. Огромное. А мама этого не понимает. Ты знаешь, и у меня большое сердце. Хочешь увидеть его?

АЛЕКСЕЙ. Не сегодня.

МАРИНА. Мама хочет, чтобы я вышла замуж, потому что у тебя есть две квартиры. Одна гипотетическая, а другая настоящая. Она считает, что нельзя спать с двумя парнями. Но можно спать с одним из-за денег. Можно спать с одним из-за выгоды.

АЛЕКСЕЙ. Я никогда не женюсь на тебе, потому что не люблю тебя.

МАРИНА. А Сергей не женится на мне, потому что любит.

АЛЕКСЕЙ. Ты потанцуешь со мной?

МАРИНА. Нет, потому что у тебя в груди никогда не жжет. А без жжения не может быть и танца.

АЛЕКСЕЙ. Какая разница счастье или несчастье, если тебя заставляют лежать под слоем земли.

МАРИНА. Разница в том, что за три дня как тебя закопают и за секунду до остановки сердца, ты подумаешь, что так и должно быть. Или так быть не должно.

АЛЕКСЕЙ. Твоя глупость не знает предела. Ты жжение называешь счастьем, а спокойствие – несчастьем. Ты думаешь, что человек, который под землей – олицетворение любви, а танец может быть местью.

МАРИНА. Местью?! Ты не понимаешь. Просто твой танец не заполнится теми же смыслами, что и мой. Согласие больше будет походить на то, что я не могу тебе отказать. Отказать тебе в просьбе. Как не смогла отказаться от поездки на кладбище. А мне этого не нужно. Мне хочется пойти в кино и есть шоколад. А они вынуждают меня плакать. Хорошо, что ты сделал фотографии.

АЛЕКСЕЙ. И я тебя заставляю плакать.

МАРИНА. И ты меня заставляешь плакать. Но с тобой слезы другие. Потому что у тебя есть губы и руки, и я могу припасть к твоим коленям.

АЛЕКСЕЙ. Ты должна припасть к моим коленям прямо сейчас.

МАРИНА. Я передумала, я готова с тобой танцевать.

Марина протягивает руку. Они поднимаются с земли, начинают танцевать каждый в своем ритме.

Подходит мать Марины.

МАТЬ МАРИНЫ. Что же вы делаете, бездельники?! Да, как вы посмели танцевать на могиле отца.

АЛЕКСЕЙ. Марина сказала, что не хочет плакать, поэтому мы танцуем.

МАТЬ МАРИНЫ. Я не чувствую себя виноватой за то, что он умер. Но меня смущает, что вы танцуете, обо мне плохо подумают коллеги.

Алексей перестает танцевать.

АЛЕКСЕЙ. Вы честная. Не будем больше танцевать. Если вам важно мнение других людей, мы будем терпимы к вашему выбору, будем вести себя прилично. Я вот, например, не люблю вашу дочь, не женюсь на ней, но сплю с ней. И все смирились с моим выбором. Я очень благодарен.

МАРИНА. Все знают, что я сплю с двумя парнями. Кроме коллег мамы. Как жаль, что мы терпимы. Ведь очень хочется сказать им, посмотреть на их лица. Наверное, у них будут такие же лица, как у тебя, мама, когда ты увидела, как мы танцуем.

МАТЬ МАРИНЫ. Мне нравится Алексей, я рада, что вы вместе.

АЛЕКСЕЙ. Тогда я пойду попрощаюсь с вашим мужем. Ему повезло, что он умер, не узнав, какие солнечные и безветренные дни бывают.

Алексей уходит целовать усопшего. Марина еле заметно танцует. Мать Марины сидит на земле.

ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ

Действующие лица:

Мать Марины

Сергей

ЗАНАВЕС ОТКРЫВАЕТСЯ

Городское кладбище. Деревянная скамейка, рядом столик, на котором стоит самодельная ваза с цветами. За скамейкой могилы, перед скамейкой широкая дорога.

Мать Марины сидит на скамейке.

Подходит Сергей, садится рядом с ней.

МАТЬ МАРИНЫ. В нем всегда было столько жизни. Так много жизни, как в Марине. Такие люди всегда счастливы. Счастливы, даже когда все плохо. Сегодня я видела, как она танцует, можно сказать, что на могиле отца. И так душевно танцевала, что я не смогла ее остановить. Я целовала его сейчас, его губы холодные как лед. Нет, даже не лед, еще хуже. И на моей коже теперь смерть. На моих губах еще хуже. А ведь в нем всегда было столько жизни.