Леонид Подольский - Четырехугольник

Перевезти Юлю в Москву? Но куда? Поселиться с Ольгой Николаевной? Но Юля никогда не согласится. А про Ольгу Николаевну не стоило и мечтать. Делить квартиру? Но это на годы, быстрее и легче умереть. Это в советское время главному редактору дали бы квартиру: номенклатура. Правда, без скандала бы не обошлось, выговор по партийной линии был обеспечен. Ну да бог с ним, с выговором, все равно разводились и женились на молодых, на секретаршах. Но то – в советское время, а сейчас он никому не нужен.

Новиков не знал, что делать, но все равно он хотел ее увидеть!

Да, старость – несчастливая вещь. Горькая. Сам Лев Толстой был вынужден бежать из дома – из-за завещания. А уж король Лир… А что король Лир? Взбалмошный старик, полусумасшедший…

Но он хотел видеть Юлю. Что толкало его? Любовь? Одиночество? Новиков не знал что…

Он придумал поездку в Самару. Там Юрий Матвеевич должен был выступить на конференции. А уж из Самары рукой подать…

В Сызрань Новиков приехал поздно вечером. Остановился в гостинице. «Еще не поздно», – подумал он. Еще можно было бежать. В самом деле, чего он ждет, чего хочет? Разве не знает, что это невозможно? Что – авантюра. Так с ним случалось иногда. Как-то в молодости он собирался прыгнуть с парашютом, но в последний момент силы оставили его… И с Лилей тоже. Не устоял перед этими…

Новикову не спалось. Завтра… Нет, уже сегодня… Задремал он только перед рассветом. Проснулся поздно, усталый от сновидений, разбитый, с трудом пришел в себя, долго не мог решиться, но наконец, сделав над собой усилие, позвонил. И тотчас почувствовал глухие, неровные удары сердца, оно чуть не выскакивало из груди, голос предательски дрожал. Но Юля будто ждала его. Она сразу засуетилась, всплеснула руками – Новиков очень явственно это представил.

– Ты? Здесь? Я будто чувствовала. Не могла спать. Я вообще сплю очень мало. Но я не могу пригласить домой. У меня не убрано. И я не в порядке. И – Дима, он не привык к чужим, – голос у нее был растерянный, прерывистый, она будто задыхалась. Совсем не тот голос, что в Ютубе.

– Нет, нет, не надо к тебе, – испугался Новиков. – Давай лучше посидим в кафе.

– Только мне нужно привести в порядок мужа, – сказала она. – И себя тоже. Я ужасно выгляжу сегодня. Почему ты… – она, наверное, хотела сказать «не предупредил», но передумала. – Зачем ты? Где ты остановился?

– В гостинице.

– Ах да, ты, кажется, говорил. Я никак не смогу раньше двух. Я должна вызвать Димину сестру.

– Я подожду. – Новиков почувствовал облегчение, но тотчас вслед за этим что-то больно кольнуло его. Что дальше, если она на несколько часов не может оставить мужа? Совершеннейшая авантюра. А чего он, собственно, ожидал? Да, чего? – Я подожду, – повторил Новиков.

В два часа, как и договорились, они встретились у дома купца Стерлядкина, одной из главных достопримечательностей города. Юля по-прежнему была красива, совсем как на фотографиях. Милые, мягкие, интеллигентные черты. Морщинки, но что такое морщинки? Прическа, маникюр – Новиков догадался, что ради него Юля только что сходила в парикмахерскую. Одета, правда, скромно. Платье то самое, в котором снялась на концерте много лет назад. Но, значит, с тех пор не поправилась.

– Давай прогуляемся по городу, – предложил Новиков. – А потом зайдем в ресторан, пообедаем.

– Хорошо, – покорно согласилась Юля. – Я очень много лет не была в ресторане.

Они гуляли по городу и говорили о разных мелочах, не о главном. Юля читала Новикову стихи. Свои и Есенина, Мандельштама, Цветаевой. Как ни странно, многие Новиков не знал. Когда он учился, Мандельштам оставался под запретом. И Цветаева с Пастернаком до некоторой степени. Еще не утих тогда скандал с «Доктором Живаго». А потом Новикову стало не до стихов.

Юлин голос… До чего же красивый, мелодичный был у нее голос! Необыкновенно выразительный, волнующий голос, который он столько раз слышал в Ютубе, который возбуждал его, сводил с ума, рождал желание. Он взял Юлю за руку, прижал к себе. Она не отстранялась. Они вошли в ресторан.

– Юля, – начал Новиков, когда они чокнулись, – Юлечка, ты самая близкая мне. Единственная. Данная Богом. Я смотрю на тебя и думаю, что ты – ангел. О, как я хотел бы быть с тобой. Отчего мы не встретились раньше? Разве это справедливо?

Новиков заметил, как она съежилась, словно стала меньше. Ее щеки стали пунцовыми. «Давление», – подумал он.

– Не нужно, – простонала она. – Не нужно говорить об этом. Я тоже… люблю тебя… как друга, – поспешно добавила она. – Хотела бы любить. У меня никого нет… кроме тебя и мужа, Димы. Мы с ним очень были близки, очень. – Новикову показалось, что в глазах у нее стоят слезы.