Авенир Зак - Два цвета

А н д р е й.

Л е й т е н а н т Л и ф а н о в.

Т а м а р а.

В о е н в р а ч.

Б а р а б а н о в.

К о р о б к о в.

С и н и ц а.

Г а й д е н к о.

У ч и т е л ь Н а у м а н.

Д и т е р.

Т е о.

У р с у л а.

Р е й н г о л ь д.

Г е л ь м у т.

Весной 1945 года, в разгар боев за Берлин, советские воины заняли здание гимназии, в котором расположился медсанбат. Действие происходит в гимнастическом зале, в кабинете естествознания, превращенном в операционную, в подвале, где свалены поломанные парты и стоят громоздкие шкафы с наглядными пособиями, на улице возле гимназии.

Входят в о е н в р а ч и Б а р а б а н о в.

Барабанов освещает подвал, луч света выхватывает из темноты шкаф с запыленными стеклами, парты.

Б а р а б а н о в. Есть кто живой? Выходи!

В о е н в р а ч (прислушиваясь) . Никого нет.

Б а р а б а н о в. Вроде бы нет. А проверить, однако, не мешает. (Выпускает очередь из автомата.)

Гулко звучат выстрелы, слышен звон разбитого стекла.

В о е н в р а ч. Зачем стреляешь? А если там… люди?

Б а р а б а н о в. Если люди — нечего им прятаться. А если прячутся, значит, не люди — фашисты. (Прислушиваясь.) Тихо, как на том свете. (Освещая стенку.) Товарищ майор… Глядите — круг, а внутри — крест… Это у немцев знак особенный. Вот, скажем, бомбежка или пожар, к примеру. Видите, кирка висит… пробиваешь этой киркой стенку… она тут в один кирпич уложена… и лезешь в другой подвал. А там в случае чего ищи такой же крест и двигайся, как в лесу, по зарубкам. Хитро́?

В о е н в р а ч. Хитро́.

Б а р а б а н о в (кричит) . Э-э-э-э-эй! (Прислушивается.) Видали, как в старину-то строили? Наверху такая катавасия — упаси бог, а тут как в могиле — ни звука.

Слышится отдаленный взрыв.

Ого! Нашу артиллерию и здесь слыхать!

В о е н в р а ч (подошла к шкафу, вынула лейденскую банку) . Знаешь, Барабанов, что это такое?

Б а р а б а н о в. Проходил я это… когда еще в школе учился, название забыл, однако.

В о е н в р а ч. Лейденские банки…

Б а р а б а н о в. Они самые. Память у вас — позавидуешь.

В о е н в р а ч. Сын перед самой войной… к экзаменам готовился. Повторял…

Б а р а б а н о в. Сын… Я и не знал, что у вас сын есть.

В о е н в р а ч. И я не знаю. Есть или был… Вот что, Барабанов. Скажи старшине, чтобы двери в подвал заколотили… на всякий случай.

Б а р а б а н о в. Сам заколочу. Это по нашей плотницкой части.

Возле шведской стенки стоят носилки с ранеными. Около л е й т е н а н т а Л и ф а н о в а сидит А н д р е й. На стене фотография Гитлера, награждающего железным крестом мальчика из фольксштурма. Входят в о е н в р а ч, Б а р а б а н о в, Т а м а р а.

В о е н в р а ч. Как наши дела, Тамара.

Т а м а р а. Все нормально, Вера Алексеевна. Опять привезли раненых.

В о е н в р а ч. Скажи, Барабанов, у тебя в голове укладывается, что мы с тобой в Берлине?

Б а р а б а н о в. Укладывается.

В о е н в р а ч. А у меня не укладывается. Просто не верится.

Б а р а б а н о в. А вы в окошко гляньте, сразу видать — Берлин. Сержант, который раненых привез, говорит — наши к рейхстагу пробиваются.

В о е н в р а ч (показывая на фотографию) . Взгляни, Барабанов, с какой любовью он смотрит на своего фюрера, этот мальчик.

Б а р а б а н о в. Волчонок.

В о е н в р а ч. Губы пухленькие, как у девочки… Как ты думаешь, Барабанов, когда кончится война?

Б а р а б а н о в. Завтра, товарищ военврач.

В о е н в р а ч (улыбаясь) . Завтра? Может быть, и завтра. Только у меня все это не укладывается в голове.

Б а р а б а н о в. У меня укладывается.

К военврачу подходит Андрей.

А н д р е й. Товарищ военврач, разрешите обратиться.

В о е н в р а ч. Что тебе?

А н д р е й. К вам поступил раненый… лейтенант Лифанов… Вот он… лежит…

В о е н в р а ч. Что с ним?